ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

ПЕРВАЯ СЕКЦИЯ

ДЕЛО «ДАМАЕВ против РОССИИ»

(Жалоба № 36150/04)

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

г. СТРАСБУРГ

29 мая 2012 г.

вступило в силу 22 октября 2012 г.

Данное постановление вступит в силу в порядке, установленном в пункте 2 статьи 44 Конвенции. Может быть подвергнуто редакционной правке.

По делу «Дамаев против России»,

Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой, в состав которой вошли:

Нина Вайич, Председатель,
Анатолий Ковлер,
Элизабет Штайнер,
Мирьяна Лазарова Трайковска,
Джулия Лаффранк,
Линос-Александр Сицильянос,
Эрик Мозе, судьи,
и Андрэ Вампаш, Заместитель Секретаря Секции,

проведя 10 мая 2012 года закрытое заседание по делу,

вынес следующее постановление, утвержденное в тот же день:

ПРОЦЕДУРА

1. Дело было инициировано на основании жалобы (№ 36150/04), поданной в Европейский Cуд гражданином России Имаром-Али Муталиевичем Дамаевым (далее – «заявитель») 7 октября 2004 г. против Российской Федерации в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – «Конвенция»).

2. Интересы заявителя представляли адвокаты Правозащитного центра «Мемориал» (далее – «Мемориал»), неправительственной организации, зарегистрированной в Москве. Интересы Властей Российской Федерации (далее – «Власти») представляла В. Милинчук, бывший Уполномоченный Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека, а затем Уполномоченный Г. Матюшкин.

3. 11 января 2008 г. Европейский Суд решил применить правило 41 Регламента Суда и рассмотреть поступившую жалобу в приоритетном порядке, а также уведомить об этой жалобе Власти Российской Федерации. Также Суд решил рассмотреть жалобу по существу одновременно с решением вопроса о ее приемлемости (пункт 1 статьи 29).

4. Власти возразили против совместного рассмотрения вопроса приемлемости и существа жалобы. Рассмотрев возражения Властей, Суд их отклонил.

ФАКТЫ

I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

5. Заявитель, 1961 года рождения, проживает в селе Ригахой, расположенном в Шатойском районе Чеченской Республики.

6. Заявитель был женат на Майдат Цинцаевой, 1975 года рождения. Супруги являлись родителями шестерых детей: Умара Дамаева, 1994 года рождения, Жарадат Дамаевой, 2000 года рождения, Джанеты Дамаевой, 2000 года рождения, Умара-Хаджи Дамаева, 2002 года рождения, Зуры Дамаевой, 2003 года рождения, и Зары Дамаевой, 2003 года рождения.

А. Смерть родственников заявителя

1. Точка зрения заявителя

7. 8 апреля 2004 года заявитель направился на кладбище, находящееся за пределами села Ригахой. Умар Дамаев находился в школе. Жена заявителя и пять младших детей были дома.

8. Примерно в 13:30 8 апреля 2004 года два военных самолета подлетели к селу Ригахой и начали его бомбить. Бомбежка длилась около двадцати или тридцати минут. Примерно в 14:00 или 14:30 окраины села бомбили два других военных самолета.

9. Заявитель услышал звуки взрывов, когда находился на кладбище. Он бросился обратно в село. Добравшись туда, он увидел, что его дом полностью разрушен. Затем заявитель обнаружил тела своей жены и пятерых детей. Умар Дамаев, которого не было дома во время воздушного налета, остался жив.

10. Позднее в тот же день шесть погибших членов семьи заявителя были похоронены.

2. Информация, представленная Властями

11. В 1983 году М. построил дом в селе Ригахой без получения разрешения на строительство. Право на владение домом им зарегистрировано не было.

12. В 2000 году М. съехал из своего дома, а семья Дамаевых незаконно его заняла.

13. В начале апреля 2004 года государственный орган, отвечающий за контртеррористическую кампанию в Чеченской Республике, получил информацию о том, что в окрестностях сел Ригахой и Терсенаул скрывается группа из тридцати боевиков, планирующих проведение терактов. Оба села в то время были незаселенными.

14. В целях защиты гражданского населения и в связи с невозможностью проведения наземных военных операций в этом районе штаб, возглавлявший кампанию по борьбе с терроризмом, решил провести точечную воздушную бомбардировку базы боевиков.

15. В 14:30 8 апреля 2004 года четыре самолета Су-25 выпустили ракеты по месту нахождения базы боевиков. Боевики были убиты.

16. Незаселенные села и строения, включая дом, занимавшийся семьей Дамаевых, от ракет не пострадали.

17. 8 апреля 2004 года сдетонировал артиллерийский снаряд, хранившийся в доме заявителя. Взрывом были убиты жена и пять детей заявителя.

B. Расследование обстоятельств смерти родственников заявителя

1. Точка зрения заявителя

18. 8 апреля 2004 года жители села Ригахой сообщили о бомбардировке и гибели родственников заявителя в штаб военного командования Шатойского района.

19. 12 апреля 2004 года заявитель подал жалобу в отношении гибели своих родственников в Управление внутренних дел Шатойского района.

20. Примерно в 11:00 утра 13 апреля 2004 года в село вошла группа военных. Они не назвали себя, однако один из военных сказал, что он является сотрудником военной прокуратуры. Военные сообщили заявителю, что, согласно их источникам, в районе села Ригахой имел место удар по боевикам. Они также заявили, что оснований для возбуждения уголовного дела не имеется, поскольку дом взорвался из-за газового баллона или фугаса. Военные осмотрели развалины дома заявителя. Заявитель просил, чтобы тела его родственников были эксгумированы. Военные ответили, что с ними не было судебно-медицинского эксперта, и пообещали произвести эксгумацию позже.

21. 13 апреля 2004 года сотрудник неправительственной организации «Мемориал» прибыл в Ригахой и заснял место происшествия. Жители села Ригахой обыскали развалины дома заявителя и нашли в воронке фрагмент с номером бомбы. Они также эксгумировали тела родственников заявителя и сотрудник «Мемориала» заснял их. В тот же день жители села увидели другой самолет, летевший в район села Ригахой.

22. В неустановленный день заявитель ходатайствовал перед прокуратурой Чеченской Республики о возбуждении уголовного дела по факту смерти его родственников и предоставлении ему статуса потерпевшего.

23 . 24 сентября 2005 года брат заявителя, Муталип Дамаев, ходатайствовал перед прокуратурой Веденского района о предоставлении информации о ходе расследования обстоятельств гибели родственников заявителя в селе Ригахой. Никакого ответа он не получил.

24 . 23 августа 2007 года представители заявителя ходатайствовали перед прокуратурой Объединенной группировки войск («прокуратурой ОГВ») о предоставлении им информации о ходе расследования обстоятельств смерти родственников заявителя.

2. Информация, представленная Властями

25 . 12 апреля 2004 года в прокуратуру ОГВ поступил телефонный звонок от премьер-министра Чеченской Республики, который сообщил, что в 14:30 8 апреля 2004 года М. Дамаева и пятеро ее детей были убиты в результате воздушной бомбардировки.

26 . 13 апреля 2004 года сотрудники прокуратуры ОГВ осмотрели место происшествия. Согласно отчету о проведении осмотра, составленному в тот же день, на месте происшествия находилось разрушенное каменное здание без крыши. Одна стена здания была полностью разрушена, две других – частично разрушены, одна стена осталась нетронутой. Среди обломков здания лежали две подушки, одеяло и металлические кухонные принадлежности. Там же находились два бытовых газовых баллона, один из которых был продырявлен. Следователи взяли пробы почвы и собрали металлические фрагменты. Рядом со зданием также имелись хозяйственные постройки, некоторые из которых были недостроены. В одной из них имелось конское стойло. В другом здании были обнаружены спрятанные в пластиковую бутылку тридцать пять патронов калибра 5,45 мм. В третьем строении исследователи обнаружили семнадцать холостых патронов калибра 7,62 мм. Также там имелись стойла для крупного рогатого скота, не получившие повреждений. На расстоянии около 1,5-2 км от здания была обнаружена воронка от разрыва снаряда.

27 . 16 апреля 2004 года прокуратура ОГВ начала расследование по делу № 34/00/0015-04d в соответствии с частью 3 статьи 109 Уголовного кодекса Российской Федерации («Причинение смерти по неосторожности двум или более лицам»).

28 . Следователи допросили заявителя и еще трех человек, Е., Х. и А., в качестве свидетелей.

29 . 23 апреля 2004 года место происшествия вновь было осмотрено в присутствии Муталипа Дамаева. В соответствии с дополнительным отчетом об осмотре, перед фасадом разрушенного здания имелось конусообразное углубление 3,20 метра в длину, 2,20 метра в ширину и 0,90 метра в глубину. Расстояние от центра углубления до основания фасада стены равнялось двум метрам. Муталип Дамаев пояснил, что углубление представляло собой воронку, оставленную снарядом 8 апреля 2004 года. Следователи обнаружили в воронке восемь металлических фрагментов и двадцать фрагментов вокруг здания. Также в 6,7 м от центра воронки был найден металлический фрагмент. По словам специалиста, это была часть стабилизатора артиллерийского снаряда. Муталип Дамаев пояснил, что его брат принес домой этот фрагмент задолго до 8 апреля 2004 года. Следователи также обнаружили три других воронки от снарядов соответственно в 49, 131 и 158 метрах от центра первой воронки. В каждой из этих воронок находились металлические фрагменты.

30 . В неустановленные дни были проведены взрывотехническая, авиационно-техническая и судебно-медицинская экспертизы.

31. Взрывотехническая экспертиза установила, что воронка на месте дома семьи Дамаевых появилась в результате разрыва артиллерийского осколочно-фугасного снаряда, т.е. снаряда, меньшего по размерам, чем авиационная бомба. Последствия взрыва не похожи на последствия взрыва авиационной бомбы. Фрагменты снаряда, обнаруженные на месте происшествия, позволяют установить, что он не был выпущен из орудийного ствола, что доказывает, что снаряд взорвался из-за внешнего нагрева. На месте происшествия были обнаружены газовые баллоны и горелка, что соответствовало предположению о том, что снаряд подвергался внешнему воздействию.

32 . 23 апреля 2004 года сотрудники прокуратуры ОГВ эксгумировали тела членов семьи заявителя.

33. Судебно-медицинская экспертиза установила, что смерть Майдат Цинцаевой, Жарадат Дамаевой, Джанеты Дамаевой, Умара‑Хаджи Дамаева, Зуры Дамаевой и Зары Дамаевой была вызвана телесными повреждениями, причиненными им в результате разрушения дома, блокирования дыхательных путей рыхлой почвой либо по причине сдавления тела тяжелыми твердыми объектами. Не имеется никаких данных, свидетельствующих о том, что данные травмы могли быть причинены в результате взрыва. Точное время и причины их смерти установить было невозможно из-за отказа родственников разрешить вскрытие.

34. Одежда погибших не была повреждена, что доказывает, что их смерть не была вызвана взрывом авиационной бомбы.

35 . В отчете об авиационно-технической экспертизе установлено, что пилоты, которые проводили атаку с воздуха, и должностные лица, ответственные за планирование операции, не нарушили каких-либо правил или инструкций.

36 . Следствие установило, что решение военного командования о бомбардировке района являлось законным и обоснованным. Пилоты, выполнившие поставленную перед ними задачу, не нарушили никаких законов. Дом семьи Дамаевых были уничтожен по причине спровоцированного самими потерпевшими взрыва артиллерийского снаряда, который хранился в доме. Между действиями летчиков и смертью семьи Дамаевых не было никакой причинно-следственной связи.

37 . 16 августа 2005 года уголовное дело было закрыто за отсутствием в действиях военнослужащих состава преступления.

38. Несмотря на выраженные в явной форме просьбы Суда, Власти отказались раскрыть документы уголовного дела, за исключением отчета от 13 апреля 2004 года об осмотре места происшествия и отчета от 23 апреля 2004 года о дополнительном осмотре места происшествия. В отчет от 13 апреля 2004 года был включен ряд фотографий, на которых предположительно изображались остатки дома заявителя. Тем не менее, низкое качество фотографий, присланных по факсу, не позволяет произвести изучение места происшествия или идентифицировать объекты, изображенные на них. Опираясь на информацию, полученную из Генеральной прокуратуры, Власти заявили, что раскрытие информации, собранной в ходе предварительного следствия, нарушит права сторон в уголовном процессе и, таким образом, нарушит статью 161 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.

II. СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО

39. Для ознакомления с соответствующими положениями национального законодательства см. постановление Европейского Суда от 24 февраля 2005 года по делу «Исаева и другие против России» (Isayeva and Others v. Russia), жалобы №№ 57947/00 и 57948/00, пункты 108–126).

ПРАВО

I. ПРЕДПОЛАГАЕМЫЕ НАРУШЕНИЯ СТАТЬИ 2 КОНВЕНЦИИ

40. Заявитель жаловался на то, что его жена и дети были убиты представителями Властей, и что национальные власти не провели эффективного расследования по факту их смерти. Он ссылался на статью 2 Конвенции, которая гласит следующее:

«1. Право каждого лица на жизнь охраняется законом. Никто не может быть умышленно лишен жизни иначе как во исполнение смертного приговора, вынесенного судом за совершение преступления, в отношении которого законом предусмотрено такое наказание.

2. Лишение жизни не рассматривается как нарушение настоящей статьи, когда оно является результатом абсолютно необходимого применения силы:

(a) для защиты любого лица от противоправного насилия;

(b) для осуществления законного задержания или предотвращения побега лица, заключенного под стражу на законных основаниях;

(c) для подавления, в соответствии с законом, бунта или мятежа».

А. Доводы сторон

1. Власти

41. Власти оспорили данный довод.

42 . Они с самого начала утверждали, что заявитель не исчерпал внутренние средства правовой защиты в отношении его жалобы в соответствии со статьей 2 Конвенции. Во-первых, им не было возбуждено гражданское судопроизводство с требованием о компенсации ущерба, причиненного незаконными действиями государственных органов. Во-вторых, заявитель не подал каких-либо жалоб в суд на действия или бездействие следователей. В-третьих, он не обжаловал в суде постановление прокурора от 16 августа 2005 года о прекращении расследования.

43 . Власти утверждали, что родственники заявителя были убиты в результате взрыва артиллерийского снаряда, незаконно хранившегося в их доме, а не по причине атаки с воздуха. Они пришли к выводу о том, что их гибель не была связана с действиями представителей государства.

44 . Они также отметили, что село Ригахой на 8 апреля 2004 года являлось ненаселенным и, таким образом, органам, ответственным за планирование воздушного нападения, не было известно о том, что семья заявителя могла находиться в этом районе. Заявитель не зарегистрировал должным образом свое место жительства, и от федеральных войск вследствие этого нельзя было ожидать, что при планировании операции они могли учесть возможные жертвы среди мирного населения.

45. Кроме того, Власти настаивали на том, что расследование обстоятельств смерти родственников заявителя было эффективным. В частности, они отметили, что были приняты следующие следственные меры: были допрошены четыре свидетеля, был дважды произведен осмотр места происшествия, а также проведены три вида экспертиз. Вскрытие тел не было проведено, поскольку заявитель сам не дал на это разрешения. Следствие установило, что смерть Дамаевых не была вызвана бомбардировкой с воздуха. Уголовное дело в отношении военнослужащих было закрыто ввиду отсутствия в их действиях состава преступления. Прокуратуры, которые занимались расследованием, были независимыми в своих действиях.

2. Заявитель

46. Заявитель продолжал настаивать на своих жалобах. Он настаивал на том, что не был уведомлен о решении от 16 августа 2005 года и, следовательно, не мог его обжаловать. Кроме того, он подчеркнул, что следственные органы ни разу не информировали его о ходе расследования. Заявитель также сомневается, что жалоба в суд была бы эффективным средством правовой защиты в его случае, поскольку некоторые ключевые свидетели не смогли бы позволить себе ездить в другой район Чеченской Республики для того, чтобы присутствовать на судебном заседании. Он также заявил, что гражданско-правовые средства, предложенные Властями, не дали бы ему никаких шансов на успех.

47. Заявитель также утверждал, что Власти не обосновали свое утверждение о том, что его семья погибла в результате взрыва артиллерийского снаряда. Он отметил, что его отказ на разрешение вскрытия тел членов его семьи не освобождает государственные органы от обязанности получить подробную информацию о причинах их смерти.

48. Заявитель утверждал, что расследование было неэффективным, а допрос свидетелей и осмотр места преступления были произведены с задержкой.  Кроме того, хотя Власти и сослались на определенные следственные действия, они не предоставили никаких документов в этом отношении.

B. Оценка Суда

1. Приемлемость

49. Суд рассмотрит доводы сторон, касающиеся заявлений Властей о неисчерпании заявителем внутренних средств правовой защиты в свете положений Конвенции и соответствующей прецедентной практики Суда (см. их обобщенное изложение в Постановлении Европейского Суда от 12 октября 2006 года по делу «Эстамиров и другие против России» (Estamirov and Others v. Russia), жалоба № 60272/00, пункты 73–74).

50. Суд отмечает, что российская правовая система предусматривает, в принципе, два пути обращения за помощью для жертв незаконных и преступных действий государства или его представителей, а именно гражданские и уголовные средства правовой защиты.

51 . Что касается гражданского иска с целью получения компенсации за ущерб, нанесенный в результате предположительно незаконных действий или незаконного поведения представителей власти, Судом уже было выявлено в ряде схожих дел, что только лишь данная процедура не может рассматриваться в качестве эффективного средства правовой защиты в контексте жалоб, поданных в соответствии со статьей 2 Конвенции. Гражданский суд не имеет компетенции проводить независимое расследование и не может без выводов, полученных в уголовном расследовании, установить личность виновных в убийстве или похищении и привлечь их к ответственности (см. постановление Европейского Суда от 24 февраля 2005 года по делу «Хашиев и Акаева против России» (Khashiyev and Akayeva v. Russia), жалобы №№ 57942/00 и 57945/00, пункты 119–121). В свете вышесказанного, Европейский Суд подтверждает, что заявитель не был обязан прибегать к гражданским средствам правовой защиты.

52 . Что касается уголовно-правовых средств защиты, предложенных Властями, таких как обжалование решения от 16 августа 2005 года о прекращении расследования и жалобы в суд на действие или бездействие прокуратуры, Суд отмечает, что информация о гибели членов семьи заявителя была доведена до сведения компетентных органов 8 апреля 2004 года (см. пункт 25 выше), а расследование их убийства началось 16 апреля 2004 года (см. пункт 27 выше). Заявитель и Власти разошлись в своей оценке эффективности расследования.

53 . Суд полагает, что данная часть возражения Властей поднимает вопросы, затрагивающие эффективность расследования, которые тесно связаны с существом жалоб заявителя по статье 2 Конвенции. Таким образом, Суд приобщает данное возражение к существу жалобы и считает, что этот вопрос должен быть рассмотрен ниже.

54. Кроме того, Суд считает, в свете доводов сторон, что жалобы поднимают серьезные вопросы факта и права согласно Конвенции. Они не является явно необоснованными в значении подпункта «a» пункта 3 статьи 35 Конвенции, а также не являются неприемлемыми по каким-либо иным основаниям. Следовательно, они должны быть признаны приемлемыми.

2. Существо жалобы

(a) Общие принципы

55. Суд напоминает, что статья 2 Конвенции, гарантирующая право на жизнь и устанавливающая обстоятельства, при которых может быть оправдано лишение жизни, является одним из наиболее фундаментальных положений Конвенции, из которых не допускается никаких отступлений (см. постановление по делу «Великова против Болгарии» (Velikova v. Bulgaria), жалоба № 41488/98, пункт 68, ECHR 2000-VI). Наряду со статьей 3 Конвенции, она также закрепляет одну из основных ценностей демократических обществ, входящих в состав Совета Европы. Обстоятельства, при наличии которых может быть оправдано лишение жизни, должны подлежать строгому толкованию (см. постановление Большой Палаты по делу «Салман против Турции» (Salman v. Turkey), жалоба № 21986/93, пункт 97, ECHR 2000-VII). Цель и предназначение Конвенции как инструмента защиты прав человека  также требует, чтобы статья 2 Конвенции толковалась и применялась  таким образом, чтобы  ее гарантии были  конкретными и эффективными (см. постановление Европейского суда от 27 сентября 1995 года о делу «МакКанн и другие против Соединенного Королевства» (McCann and Others v. the United Kingdom), пункты 146–147, Series A № 324).

56. Первое предложение пункта 1 статьи 2 Конвенции предписывает государству не только воздерживаться от преднамеренного и незаконного лишения жизни, но также предпринимать необходимые меры для защиты жизни лиц, находящихся под его юрисдикцией (см. постановление Европейского Суда по делу «Килич против Турции» (Kılıç v. Turkey), жалоба № 22492/93, пункт 62, ECHR 2000‑III). Оно включает в себя первичную обязанность государства обеспечить право на жизнь путем создания соответствующих правовых и административных положений для воспрепятствования совершению преступлений против личности, усиленных правоохранительными органами с задачами по предупреждению, пресечению и наказанию за нарушения таких положений (см. постановление Европейского суда от 27 октября 2009 года по делу «Андреу против Турции» (Andreou v. Turkey), жалоба № 45653/99, пункт 49).

57. Как демонстрирует текст статьи 2 Конвенции сам по себе, при определенных обстоятельствах применение смертоносной силы сотрудниками полиции может быть оправдано. Тем не менее, статья 2 Конвенции не предоставляет им carte blanche. Нерегулируемые и произвольные действия со стороны государственных служащих несовместимы с эффективным уважением прав человека. Это означает, что как и санкционированные в соответствии с национальным законодательством, полицейские операции должны быть достаточно регулируемы им в рамках системы адекватных и эффективных гарантий против произвола и злоупотребления силой, и даже против предотвратимых происшествий (см. постановление Европейского суда по делу «Макаратзис против Греции» (Makaratzis v. Greece), жалоба № 50385/99, пункт 58, ECHR 2004‑XI).

58. Статья 2 Конвенции распространяется не только на преднамеренное убийство, но также и на ситуации, в которых разрешено «применять силу», которая может привести, в виде непреднамеренного результата, к лишению жизни. Однако, умышленное или предполагаемое использование силы со смертельным исходом является лишь одним из факторов, которые должны быть приняты во внимание при оценке ее необходимости. Любое использование силы должно быть не большим, чем «абсолютно необходимое» для достижения одной или нескольких целей, перечисленных в подпунктах «a»-«с». Данный термин указывает на то, что необходимо проведение более строгой и обязательной проверки необходимости применения силы, чем стандартно применяемая проверка, чтобы определить, являются ли действия государства «необходимыми в демократическом обществе» в соответствии с пунктами 2 статей 8—11 Конвенции. Следовательно, применение силы должно быть в строгой мере пропорциональным достижению разрешенных целей (см. постановление от 24 февраля 2005 года по делу «Исаева и другие против России» (Isayeva v. Russia), жалоба № 57950/173, пункт 173).

59. Учитывая значимость статьи 2 Конвенции в демократическом обществе, Суд, проводя свою оценку, должен подвергнуть как можно более тщательному исследованию лишение жизни, особенно в случаях преднамеренного применения огня на поражение, принимая во внимание не только действия представителей государства, непосредственно применявших силу, но и все сопутствующие обстоятельства, включая планирование и контроль рассматриваемых действий (см. постановление Европейского суда по делу «МакКанн и другие» (McCann and Others), упомянутое выше, пункт 150).

60. Ответственность государства не сводится к ситуации, когда имеются существенные доказательства того, что неверно наведенный представителями государства огонь повлек смерть гражданского лица. Она также может возникнуть в том случае, когда Власти оказываются не в состоянии принять все возможные меры предосторожности при выборе средств и методов для проведения операции по обеспечению безопасности, направленной против противостоящей группы, с целью предотвращения или, во всяком случае, сведении к минимуму случайных потерь среди гражданского населения (см. постановление Европейского Суда от 28 июля 1998 года по делу «Эрги против Турции» (Ergi v. Turkey), пункт 79, Сборник постановлений и решений 1998-IV, и постановление по делу Исаевой (Isayeva), упомянутое выше, пункт 176).

61. Что касается спорных фактов, Суд ссылается на свою прецедентную практику, подтверждающую критерий доказанности «вне разумного сомнения» (см. постановление по делу «Авсар против Турции» (Avşar v. Turkey), жалоба № 25657/94, пункт 282, ECHR 2001‑VII (выдержки)). Доказательство, отвечающее указанному принципу, может вытекать из одновременного наличия двух и более достаточно обоснованных, очевидных и согласующихся выводов и заключений или схожих неопровергнутых фактических презумпций. В этом контексте необходимо принять во внимание поведение сторон после того, как доказательства были получены (см. постановление от 18 января 1978 года по делу «Ирландия против Соединенного Королевства» (Ireland v. the United Kingdom), пункт 161, Series A № 25).

62. Суд напоминает, что он также обратил внимание на трудности, которые заявитель испытывал при получении необходимых доказательств в поддержку своих утверждений в тех случаях, когда Власти государства-ответчика обладали соответствующими документами и отказались их представить. В тех случаях, когда дело заявителя представляет собой дело prima facie и Суд не может сделать фактические заключения ввиду отсутствия соответствующих документов, обязанностью Властей является убедительно обосновать, почему данные документы не могут оспорить утверждения заявителей, или же предоставить удовлетворительное и убедительное объяснение тому, как в действительности происходили оспариваемые события. Таким образом, бремя доказывания переносится на Власти, и если они не предоставляют достаточных аргументов, то возникает вопрос о возможных нарушениях статьи 2 и (или) статьи 3 Конвенции (см. постановление Европейского Суда от 31 мая 2005 года по делу «Тогчу против Турции» (Toğcu v. Turkey), жалоба № 27601/95, пункт 95, и постановление Европейского Суда от 24 июня 2008 года по делу «Соломоу и другие против Турции» (Solomou and Others v. Turkey), жалоба № 36832/97, пункт 67).

63. Суд помнит о вспомогательном характере своей роли и признает, что должен быть осторожен, принимая на себя роль судебного органа первой инстанции, исследующего и решающего вопросы факта, когда это не является неизбежным в обстоятельствах конкретного дела (см., например, решение от 4 апреля 2000 года по вопросу приемлемости жалобы № 28883/95 «МакКерр против Соединенного Королевства» (McKerr v. the United Kingdom)). Тем не менее, когда обвинения выдвигаются на основании статей 2 и 3 Конвенции, Суд должен особенно тщательного изучить материалы дела, даже если некоторые национальные судебные разбирательства и расследования уже имели место (см. постановление Европейского Суда от 5 марта 2009 по делу «Халитова против России» (Khalitova v. Russia), жалоба № 39166/04, пункт 53).

(b) Сметь членов семьи заявителя

(i) Отнесение вины в гибели членов семьи заявителя на счет государства

64. Власти настаивали на том, что смерть родственников заявителя не является виной государства. Поэтому сначала необходимо определить, имеется ли в данном деле ответственность государства (см. постановление Европейского Суда от 4 декабря 2008 года по делу «Умаева против России» (Umayeva v. Russia), жалобе № 1200/03, пункт 76).

65. Суд отмечает, что, несмотря на его запрос о предоставлении копий всех материалов по делу о расследовании смерти членов семьи заявителя, Власти отказались представить какие-либо

документы из материалов дела на том основании, что это запрещено статьей 161 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Суд отмечает, что по предыдущим делам им уже было установлено, что подобного объяснения недостаточно для удержания ключевой информации, запрошенной Судом (см. постановление Европейского суда по делу «Имакаева против России» (Imakayeva v. Russia), жалоба № 7615/02, пункт 123, ECHR 2006‑XIII (выдержки).

66. В свете этого и учитывая принципы, упомянутые выше, Суд считает, что из поведения Властей он может сделать соответствующие выводы.

67. Сторонами не оспаривается тот факт, что 8 апреля 2004 года имела место бомбардировка района села Ригахой.

68. В то же время, по мнению Властей, взрыв в доме заявителя, который привел к гибели членов его семьи, не был результатом рассматриваемой бомбардировки, а результатом чьей-то попытки разобрать артиллерийский снаряд (см. пункты 36 и 43 выше). Суд отмечает в этой связи, что кажется невероятным, что какой-либо разумный человек попытается извлечь взрывоопасные материалы из артиллерийского снаряда, находясь в доме в окружении пяти малолетних детей. Такой ход событий кажется еще менее вероятным, учитывая тот факт, что в день взрыва в районе имел место артиллерийский обстрел. Таким образом, Суд не может согласиться с рассуждениями Властей.

69 . В подобных условиях и в отсутствие каких-либо разумных объяснений Властей относительно того, что произошло 8 апреля 2004 года в селе Ригахой, Суд считает установленным, что гибель жены и детей заявителя была связана с воздушным налетом федеральных вооруженных сил. Таким образом, Суд считает, что ответственность за смерть шести человек лежит на государстве.

70. Теперь Суд рассмотрит вопрос о том, было ли применение федеральными войсками в районе села Ригахой силы со смертельным исходом совместимым с общими принципами защиты права на жизнь, закрепленными в статье 2 Конвенции.

(ii) Совместимость применения смертоносной силы представителями государства со статьей 2 Конвенции

71. Суд считает, что поскольку ни военного, ни чрезвычайного положения на тот момент в Чеченской Республике объявлено не было и никаких отступлений в соответствии со статьей 15 Конвенции не было сделано, рассматриваемая военная операция должна оцениваться с точки зрения обычной правовой основы (см. постановление по делу Исаевой (Isayeva), упомянутое выше, пункт 191).

72. Суд принимает во внимание тот факт, что не каждый случай смерти по вине государства влечет за собой нарушение статьи 2 Конвенции. Применение смертоносной силы представителями государства может быть в некоторых случаях оправдано, при условии, что это «не более чем абсолютно необходимо» (см., с дальнейшими ссылками, постановление Большой Палаты по делу «Начова и другие против Болгарии» (Nachova and Others v. Bulgaria), жалобы №№ 43577/98 и 43579/98, пункт 94, ECHR 2005‑VII).

73. Тем не менее, в данном случае Власти не выдвинули никаких аргументов, которые могли бы оправдать применение смертоносной силы против гражданских лиц. Напротив, они просто отрицали ответственность государства за гибель жены и детей заявителя.

74. Предполагая, тем не менее, что воздушная бомбардировка 8 апреля 2004 преследовала законную цель защиты других лиц от незаконных действий боевиков, действующих в районе села Ригахой, Суд отмечает, что он лишен возможности оценить то, как бомбардировка была спланирована и проведена, в связи с непредоставлением Властями информации о рассматриваемой военной операции. Единственной деталью, касающийся планирования бомбардировки, которую можно извлечь из замечаний Властей, является тот факт, что офицеры, отвечающие за военную операцию в селе Ригахой, не знали о том, что данный район был населен (см. пункт 44 выше). Принимая во внимание тот факт, что на момент рассматриваемых событий семья Дамаевых проживала в своем доме на протяжении нескольких лет, данное утверждение наводит на мысль либо об отсутствии актуальной разведывательной информации у тех, кто планировал и проводил бомбардировку, либо о вопиющем неуважении к каким-либо гуманитарным соображениям или соображениям безопасности со стороны офицеров.

75. При таких обстоятельствах Суд не считает необходимым устанавливать тот факт, являлись ли действия военных в данном случае не более чем абсолютно необходимыми для достижения законной цели.

76. Ссылаясь на свои указанные выше выводы относительно вменения ответственности за гибель Властям (см. пункт 69 выше) и в отсутствие какого-либо обоснования Властями применения смертоносной силы, Суд заключает, что члены семьи заявителя погибли по причине непропорционального применения силы со смертельным исходом представителями государства.

77. Соответственно, Суд приходит к выводу, что в настоящем деле имело место нарушение статьи 2 Конвенции в отношении Майдат Цинцаевой, Жарадат Дамаевой, Джанеты Дамаевой, Умара-Хаджи Дамаева, Зуры Дамаевой и Зары Дамаевой.

(c) Предполагаемая недостаточность расследования

78. Суд напоминает, что обязательство защищать право на жизнь, согласно статье 2 Конвенции, вместе с общей обязанностью государств по статье 1 Конвенции обеспечить «каждому человеку, находящемуся под их юрисдикцией, права и свободы, определенные в [настоящей] Конвенции», предполагают наличие действенной формы официального расследования в том случае, когда лица лишаются жизни в результате применения силы представителями государства (см. постановление от 19 февраля 1998 года по делу «Кайя против Турции» (Kaya v. Turkey), пункт 86, Сборник постановлений и решений 1998‑I). Важной целью такого расследования является обеспечение эффективного применения национального законодательства, защищающего право на жизнь, и по тем делам, где к причинению смерти были причастны государственные органы или должностные лица, – привлечение к ответственности лиц, виновных в причинении смерти. Такое расследование должно быть независимым, доступным для семьи пострадавшего, проводиться в разумные сроки и с разумной быстротой. Также оно должно быть эффективным в том смысле, что дает возможность принять решение о том, были ли действия, ставшие причиной смерти, обоснованными при данных обстоятельствах или же незаконными, и должно предоставлять общественности достаточно сведений о расследовании или о его результатах (см. постановление по делу «Хью Джордан против Соединенного Королевства» (Hugh Jordan v. the United Kingdom), жалоба № 24746/94, пункты 105-09, ECHR 2001‑III (выдержки), и решение от 8 января 2002 года по вопросу приемлемости жалобы № 56413/00 «Дуглас-Уильямс против Соединенного Королевства» (Douglas‑Williams v. the United Kingdom )).

79. В настоящем деле было проведено расследование по факту смерти жены и пятерых детей заявителя. Суд должен оценить, соответствовало ли данное расследование требованиям статьи 2 Конвенции.

80. В самом начале Суд отмечает, что информация о ходе расследования, находящаяся в его распоряжении, чрезвычайно скудна, так как большинство материалов дела остаются не раскрытыми Властями. Таким образом, Суд должен оценить эффективность расследования на основе тех нескольких документов, которые были представлены сторонами, и скудной информации о ходе расследования, представленной Властями.

81 . Суд отмечает, что расследование гибели шести человек было начато только 16 апреля 2004 года (см. пункт 27 выше), через восемь дней после происшествия. Столь значительная задержка начала расследования по факту гибели людей в результате мощного взрыва сама по себе способствует препятствованию эффективности расследования в целом, поскольку могла не позволить властям осуществить сбор важнейших доказательств. Не представляется правдоподобным тот факт, что власти оставались в неведении относительно произошедшего вплоть до 12 апреля 2004 года, когда премьер-министр Чеченской Республики сообщил в прокуратуру ОГВ о воздушной бомбардировке, имевшей место 8 апреля 2004 года (см. пункт 25 выше). Тем не менее, если предположить, что местные власти впервые получили информацию о гибели родственников заявителя 12 апреля 2004 года, Власти не выдвинули никаких объяснений относительно того, почему прокуратура ОГВ возбудила уголовное дело только четыре дня спустя. Суд считает, что задержка начала производства по уголовному делу в данном случае явилась неоправданно долгой и неизбежно внесла свой вклад в неэффективность расследования.

82 . Кроме того, Суд отмечает, что такое важное следственное действие, как осмотр места происшествия, было впервые произведено только 13 апреля 2004 года, т.е. спустя пять дней после обнаружения тел (см. пункт 26 выше). Власти не представили никаких объяснений по поводу того, почему такие жизненно важные следственные меры, необходимые для сбора важнейших доказательств, не было предприняты немедленно.

83. Власти перечислили ряд следственных действий, которые были приняты для расследования гибели членов семьи заявителя. Например, они утверждали, что заявитель и три других лица были допрошены в качестве свидетелей (см. пункт 28 выше), место происшествия было дважды осмотрено (см. пункты 26 и 29 выше), были проведены различные экспертизы (см. пункт 30 выше), а тела погибших были эксгумированы (см. пункт 32 выше). Тем не менее, в отсутствие подробной информации о данных мероприятиях, Суд не может прийти к выводу о том, что принятые меры являлись оперативными и достаточными для того, чтобы было проведено эффективное расследование.

84. Кроме того, из информации, представленной Властями, не следует вывод о том, что кто-то из представителей вооруженных сил, участвовавших в воздушной бомбардировке района Ригахой 8 апреля 2004 года, когда-либо допрашивался в связи с расследованием по делу № 34/00/0015-04d.

85. Соответственно, Суд считает, что национальные органы следствия явно не предпринимали никаких действий и нарушили свое обязательство расследовать с должной тщательностью и оперативностью такое серьезное преступление (см. постановление Большой Палаты по делу «Онерьилдиз против Турции» (Öneryıldız v. Turkey), № 48939/99, пункт 94, ECHR 2004‑XII).

86. Обращаясь к той части возражений Властей, которая была объединена с существом дела (см. пункт 53 выше), Суд отмечает следующее.

87. По утверждению Властей, заявитель не обжаловал постановление прокурора от 16 августа 2005 года о прекращении расследования (см. пункт 42 выше). Тем не менее, Суд указывает в этой связи, что Власти не предоставили никаких доказательств, которые могли бы продемонстрировать, что заявитель действительно был уведомлен о вышеуказанном постановлении. Более того, тот факт, что брат и представители заявителя просили представить им информацию о ходе расследования в 2005 и 2007 гг. (см. пункты 23 и 24 выше) позволяет предполагать, что заявитель не был должным образом уведомлен о решении прекратить расследование и, следовательно, не мог оперативно его обжаловать. Соответственно, Суд считает, что заявитель, не имея доступа к материалам дела, и не будучи надлежащим образом проинформированным о ходе расследования, не мог эффективно оспорить действия или бездействие органов следствия в суде (см. постановление по делу Умаевой (Umayeva), упомянутое выше, пункт 96).

88. Власти также упомянули, что у заявителя была возможность воспользоваться процедурой судебного пересмотра действий или бездействия следственных органов в контексте исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты. Суд отмечает, что вследствие времени, истекшего с того момента, как произошли события, послужившие основанием жалобы, определенные следственные меры, которые следовало провести намного раньше, больше не возможно было эффективно предпринять. Таким образом, Суд считает, что является весьма сомнительным тот факт, что рассматриваемые средства защиты имели бы какие-либо перспективы на успех (см., среди прочих прецедентов, постановление Европейского Суда от 16 декабря 2010 года по делу «Таумусхановы против России» (Taymuskhanovy v. Russia), жалоба № 11528/07, пункт 113).

89. Соответственно, Суд считает, что уголовно-правовые средства защиты, упомянутые Властями, являлись неэффективными в обстоятельствах дела, и тоже отклоняет возражения Властей в этой части.

90. В заключение, по мнению Суда, из того факта, что заявитель своевременно не информировался о важных результатах расследования и о том, что оно было прекращено, можно сделать вывод о том, что следователи при расследовании дела не обеспечили необходимый уровень общественного контроля и не защитили интересы ближайших родственников (см. постановление Большой Палаты по делу «Огур против Турции» (Oğur v. Turkey), жалоба № 21594/93, пункт 92, ECHR 1999‑III).

91 . В свете вышеизложенного, Суд считает, что национальные власти не провели, в нарушение статьи 2 Конвенции в процессуальном аспекте, эффективного расследования обстоятельств, при которых погибли Майдат Цинцаева, Жарадат Дамаева, Джанета Дамаева, Умар‑Хаджи Дамаев, Зура Дамаева и Зара Дамаева.

II. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ ТРЕБОВАНИЙ СТАТЬИ 3 КОНВЕНЦИИ

92. Заявитель жаловался, что в результате смерти жены и пятерых детей он пережил тяжелый психологический стресс в нарушение статьи 3 Конвенции, которая гласит:

«Никто не должен подвергаться пыткам или бесчеловечному или унижающему его достоинство обращению или наказанию».

А. Доводы сторон

93. Власти утверждали, что душевные страдания заявителя не могут быть вменены в вину государству, которое не несет ответственность за смерть членов его семьи.

94. Заявитель настаивал на своей жалобе и утверждал, что в связи со смертью его жены и пятерых детей он пережил сильный стресс.

B. Оценка Суда

1. Приемлемость

95. Суд отмечает, что данная часть жалобы в рамках статьи 3 Конвенции не является явно необоснованной по смыслу подпункта «a» пункта 3 статьи 35 Конвенции. Суд также отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть признана приемлемой.

2. Существо жалобы

96. Суд еще раз подчеркивает, что если член семьи «пропавшего лица» может требовать признания его потерпевшим от обращения, нарушающего статью 3 Конвенции (см. решение Комиссии по правам человека от 25 мая 1998 года по делу «Курт против Турции» (Kurt v. Turkey), пункты 130–134, Сборник постановлений и решений 1998‑III), этот же принцип обычно не применяется к ситуациям, когда задержанное лицо впоследствии находят мертвым (см. постановление по делу «Танли против Турции» (Tanlı v. Turkey), жалоба № 26129/95, пункт 159, ECHR 2001-III (выдержки)). В таких случаях Суд, как правило, ограничивает свои выводы статьей 2 Конвенции.

97. Учитывая, что родственники заявителя до момента их смерти не являлись ни задержанными, ни пропавшими, Суд не убежден, что в данном деле, несмотря на ужасные обстоятельства их смерти, заявитель испытывал чувство неопределенности, тревоги и стресса, характерные именно для случаев исчезновения (см., в отличие от настоящего дела, постановление Европейского Суда по делу «Лулуев и другие против России» (Luluyev and Others v. Russia), жалоба № 69480/01, пункт 115, ECHR 2006‑XIII (выдержки)).

98. При таких обстоятельствах, Суд считает, что не может прийти к выводу о том, что страдания заявителя достигли того размера и характера, отличающих эмоциональный стресс, который может рассматриваться как неизбежно вызываемый у родственников потерпевших от серьезного нарушения прав человека.

99. Соответственно, Суд не усматривает нарушения статьи 3 Конвенции.

III. ПРЕДПОЛАГАЕМЫЕ НАРУШЕНИЯ СТАТЬИ 8 КОНВЕНЦИИ И СТАТЬИ 1 ПРОТОКОЛА № 1

100. В своей первоначальной жалобе от 7 октября 2004 года и в жалобе от 7 октября 2005 года заявитель жаловался на нарушение статей 3 и 8 Конвенции и статьи 1 Протокола № 1, поскольку «его дом [был] уничтожен в нарушение этих положений». Суд полагает, что вышеуказанные жалобы должны рассматриваться на основании статьи 8 Конвенции и статьи 1 Протокола № 1.

Статья 8, в соответствующей части, гласит следующее:

«1. Каждый имеет право на уважение … его жилища…

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случая, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц».

Статья 1 Протокола № 1 гласит следующее:

«Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего имущества иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права.

Предыдущие положения не умаляют права государства обеспечивать выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов или штрафов».

А. Доводы сторон

1. Власти

101. Власти утверждали, что заявитель не исчерпал доступные ему внутренние средства правовой защиты, поскольку не подал жалобы на получение специальной компенсации ввиду утраты жилья и имущества, предоставляемой жителям Чеченской Республики, на которую он имел право в соответствии с национальным законодательством.

102. Кроме того, они утверждали, что следствием было установлен тот факт, что разрушение дома заявителя не было вызвано военными действиями и, следовательно, не может быть вменено в вину государству.

103. Власти также утверждали, что заявитель не сумел обосновать с помощью соответствующих документальных подтверждений (таких как оценка ущерба, полученная от национальных властей) свое утверждение о том, что его имущество было уничтожено.

104. Заявитель не зарегистрировал свое место жительства в данном доме, который, в любом случае, был незаконно построен М., и, следовательно, не приобрел права на проживание там. Таким образом, по утверждению Властей, статья 8 Конвенции и статья 1 Протокола № 1 к настоящему делу неприменимы.

2. Заявитель

105. В своих замечаниях по вопросу приемлемости и по существу жалобы от 26 июня 2008 года заявитель впервые представил подробное описание жалобы на разрушение своего дома. Каких-либо документов в обоснование своей жалобы он не предоставил.

106. Заявитель также утверждал, что от него нельзя было ожидать требования компенсации за потерю имущества на национальном уровне. Для того чтобы иметь право на получение такой компенсации, он должен был бы предъявить документы, подтверждающие его право собственности на уничтоженное имущество. Тем не менее, он не мог этого сделать, поскольку его семья проживала в доме, построенном в нарушение градостроительных норм.

B. Оценка Суда

107. В самом начале Суд указывает на то, что жалобы заявителя, касающиеся разрушения дома, явно отличны от жалобы в отношении гибели членов его семьи. Они не могут рассматриваться как тесно связанные с жалобам, заявленными в соответствии со статьей 2 Конвенции и, следовательно, могут быть рассмотрены отдельно.

108. Суд отмечает, что и первоначальная жалоба, и форма жалобы выражали жалобу заявителя в отношении разрушения его дома очень лаконично и абстрактно. Утверждения заявителя не содержали никаких деталей этих требований и не ссылались на какие-либо подтверждающие документы. Было лишь указано, что дом заявителя был уничтожен. Кроме того, ни на одной из стадий судебного разбирательства не предоставлялись какие-либо документы и не заявлялись какие-либо подробные требования.

109. Суд считает, что характер предполагаемого нарушения в соответствии со статьей 1 Протокола № 1 предполагает, что в жалобе согласно этой статье должно приводиться, по меньшей мере, краткое описание имущества. Принимая во внимание тот факт, что на момент подачи замечаний заявителя по вопросам приемлемости и по существу жалобы, то есть в июне 2008 года, с момента предполагаемого нарушения прошло более четырех лет, разумно было бы ожидать, что к этому времени заявитель уже предпринял меры для составления списка уничтоженного имущества и оценки понесенного материального ущерба и был в состоянии предоставить эту информацию в Суд.

110. Однако, ни один материал, имеющийся в распоряжении Суда, не говорит о том, что заявитель когда-либо это делал. Кроме того, из характера уголовного дела, возбужденного по факту гибели членов семьи заявителя, видно, что оно не касалось каких-либо вопросов права собственности или права заявителя на уважение его жилища.

111. Таким образом, даже при том условии, что заявитель рассматривал все возможные средства защиты, предусмотренные национальным законодательством, как неэффективные, Суд повторяет, что заявитель не обосновал свою жалобу.

112. Следовательно, в данной части жалоба подлежит отклонению как явно необоснованная, в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

IV. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ ТРЕБОВАНИЙ СТАТЬИ 13 КОНВЕНЦИИ

113. Заявитель также жаловался, что у него не было каких-либо эффективных внутренних средств правовой защиты в отношении его жалобы в соответствии со статьей 2 Конвенции, а также в соответствии со статьей 8 Конвенции и статьей 1 Протокола № 1.  Он ссылался на статью 13 Конвенции, которая гласит следующее:

«Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве».

114. Власти оспорили данный аргумент. Они утверждали, что заявитель мог обжаловать действия или бездействие прокуратуры либо вышестоящему прокурору, либо в суд. Кроме того, он имел право на получение компенсации ущерба в порядке гражданского судопроизводства.

115. Заявитель утверждал, что он был лишен эффективных средств правовой защиты, поскольку не был незамедлительно проинформирован о прекращении уголовного дела.

A. Статья 13 Конвенции в совокупности со статьей 8 Конвенции и статьей 1 Протокола № 1

116. Суд отмечает, что он объявил жалобы заявителя в соответствии со статьей 8 Конвенции и статьей 1 Протокола № 1 неприемлемыми. Таким образом, он считает, что жалоба заявителя на нарушение данного положения Конвенции была безосновательной. Соответственно, его жалобы в соответствии со статьей 13 Конвенции на то, что у него не было эффективных средств правовой защиты в связи с жалобой в соответствии со статьей 8 Конвенции, должна быть отклонена как явно необоснованная в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции (см. постановление Европейского суда от 27 апреля 1988 года по делу «Бойл и Райс против Соединенного Королевства» (Boyle and Rice v. the United Kingdom), пункт 52, Series A № 131).

B. Статья 13 в совокупности со статьей 2 Конвенции

117. Суд отмечает, что жалоба, поданная заявителем по данной статье, уже была рассмотрена в контексте статьи 2 Конвенции. Принимая во внимание факт установления нарушения статьи

2 Конвенции в ее процессуальном аспекте (см. пункт 91 выше), Суд считает, что хотя жалоба по статье 13 Конвенции в совокупности со статьей 2 Конвенции является приемлемой, нет необходимости отдельного рассмотрения этой жалобы по существу (см. постановление Европейского Суда от 6 ноября 2008 года по делу «Шаипова и другие против России» (Shaipova and Others v. Russia), жалоба № 10796/04, пункт 124;. и постановление Европейского Суда от 28 мая 2009 года по делу «Хумайдов и Хумайдов против России» (Khumaydov and Khumaydov v. Russia), жалоба № 13862/05, пункт 141).

V. ПРИМЕНЕНИЕ ПОЛОЖЕНИЙ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ

118. Статья 41 Конвенции предусматривает следующее:

«Если Суд устанавливает, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».

A. Ущерб

1. Материальный ущерб

119. Заявитель утверждал, что в результате бомбардировки его дома были уничтожены ряд предметов домашнего обихода, сельскохозяйственные машины и скот. Он требовал компенсацию в размере 13 500 евро за две сельскохозяйственных машины, 4 070 евро за мебель, 7 700 евро за одежду и ювелирные изделия и 26 300 евро за тридцать семь голов скота. Также он требовал выплаты компенсации в размере 13 000 евро за разрушенный дом.

120. Власти настаивали на том, что ущерб имуществу заявителя не были вызван действиями представителей государства. Они также утверждали, что заявитель мог ходатайствовать о предоставлении ему компенсации за подобный ущерб на национальном уровне.

121. Суд отмечает, что он объявил жалобы заявителя в соответствии со статьей 8 Конвенции и статьей 1 Протокола № 1 неприемлемыми. В подобных обстоятельствах требования заявителя о компенсации материального ущерба, причиненного в результате предполагаемого нарушения, должны быть отклонены.

2. Моральный вред

122. Заявитель требовал компенсацию в размере 300 000 евро за моральный вред по причине гибели членов его семьи и 20 000 евро за вред, причиненный уничтожением его дома и имущества.

123. Власти сочли данное требование завышенным.

124. Суд отмечает, что он установил факты нарушения статьи 2 Конвенции в отношении гибели супруги и пятерых детей заявителя. В подобных обстоятельствах, Суд соглашается с тем, что заявителю был причинен моральный вред, который не может быть компенсирован лишь выявлением нарушения. Суд считает приемлемым присудить заявителю по данному пункту жалобы 300 000 евро плюс налог, которым может облагаться данная сумма.

B. Ходатайство заявителя о проведении расследования

125. Заявитель также ходатайствовал, ссылаясь на статью 41 Конвенции, о проведении независимого расследования, соответствующего требованиям Конвенции в связи с гибелью членов своей семьи. В данной связи он опирался на решение Большой Палаты по делу «Ассанидзе против Грузии» (Assanidze v. Georgia) (жалоба № 71503/01, пункты 202–203, ECHR 2004-II).

126. Власти не предоставили комментариев по этой части требований заявителя о предоставлении справедливой компенсации.

127. Суд повторяет, что в контексте исполнения судебных постановлений в соответствии со статьей 46 Конвенции, постановление, в котором он устанавливает факт нарушения, налагает на государство-ответчик правовое обязательство согласно этому положению прекратить это нарушение и компенсировать его последствия таким образом, чтобы восстановить, насколько это возможно, то положение, которое существовало до нарушения (restitutio in integrum). Тем не менее, его постановления носят по существу декларативный характер и, в общем смысле, в первую очередь государство должно выбирать средства, которые будут использоваться в рамках национальной правовой системы для выполнения его юридических обязательств в соответствии со статьей 46 Конвенции, при условии, что такие средства совместимы с выводами, изложенными в постановлении Суда (см., среди прочих прецедентов, постановление Большой Палаты по делу «Скоццари и Джунта против Италии» (Scozzari and Giunta v. Italy), жалобы №№ 39221/98 и 41963/98, пункт 249, ECHR 2000-VIII; постановление Большой Палаты по делу «Брумареску против Румынии» (Brumărescu v. Romania) (справедливая компенсация), жалоба № 28342/95, пункт 20, ECHR 2001‑I; постановления Европейского Суда по делам «Акдивар и другие против Турции» (Akdivar and Others v. Turkey) (статья 50), от 1 апреля 1998 г., пункт 47, Сборник постановлений и решений 1998‑II, и «Маркс против Бельгии» (Marckx v. Belgium), от 13 июня 1979 г., пункт 58, Series А № 31). Это усмотрение в отношении способа исполнения судебного решения отражает свободу выбора, сопровождающую основное обязательство Договаривающихся Государств в соответствии с Конвенцией по обеспечению гарантированных прав и свобод (статья 1 Конвенции) (см., с необходимыми изменениями (mutatis mutandis), постановление Европейского Суда от 31 октября 1995 г. по делу «Папамихалопулос и другие против Греции» (Papamichalopoulos and Others v. Greece) (статья 50), пункт 34, Series А № 330‑B).

128. По мнению Суда, настоящее дело отличается от того, на которое ссылается заявитель. В постановлении по делу Ассанидзе (Assanidze) государству-ответчику указывалось обеспечить освобождение заявителя с тем, чтобы положить конец нарушениям пункта 1 статьи 5 и пункта 1 статьи 6 Конвенции. Суд также отмечает свой изложенный выше довод о том, что в настоящем деле эффективность расследования была подорвана уже на ранних стадиях по причине непринятия национальными властями необходимых следственных мер (см., например, пункты 81 и 82 выше). Поэтому очень сомнительно, что положение, существовавшее до нарушения, может быть восстановлено. В подобных обстоятельствах, с учетом установленных принципов, упомянутых выше, Суд устанавливает, что наиболее подходящим выходом является предоставить государству-ответчику возможность самостоятельно выбирать средства, используемые в рамках внутренней правовой системы, для выполнения своих правовых обязательств в соответствии со статьей 46 Конвенции (см. постановление от 15 ноября 2007 г. по делу «Кукаев против России» (Kukayev v. Russia), жалоба № 29361/02, пункт 134).

C. Судебные издержки и расходы

129. Заявитель также требовал 1 238 фунтов стерлингов 30 пенсов в качестве компенсации за издержки и расходы, понесенные в ходе разбирательства в Суде. В частности, он требовал 715 фунтов стерлингов на оплату юридических услуг, 175 фунтов стерлингов в качестве компенсации административных и почтовых расходов и 348 фунтов 30 пенни в качестве компенсации расходов по оплате переводческих услуг. В подтверждение своих требований заявитель предоставил счета, выданные переводчиками. Каких-либо иных документов, подтверждающих прочие расходы, предоставлено не было.

130. Власти заявили о том, что, в соответствии с прецедентной практикой Суда, возмещению подлежат только фактически понесенные расходы.

131. Суд напоминает, что расходы и издержки не возмещаются по статье 41 Конвенции, если не установлен факт их действительного и неизбежного возникновения, а также разумность их размера (см. постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Иатридис против Греции» (Iatridis v. Greece) (справедливая компенсация), жалоба № 31107/96, пункт 54, ECHR 2000‑XI).

132. Суд отмечает, что заявитель предоставил счета от переводчиков на общую сумму 348 фунтов 30 пенсов (около 442 евро). Он отмечает, что заявитель не представил ни каких-либо документов в подтверждение своих требований в отношении административных расходов, ни счетов, подтверждающих суммы, уплаченные за услуги адвокатов. В подобных обстоятельствах, Суд не считает, что заявитель продемонстрировал, что такие расходы были фактически понесены. Соответственно, Суд считает разумным присудить сумму в размере 442 евро, покрывающую расходы на переводы в связи с разбирательством в Суде.

D. Проценты за просрочку платежа

133. Суд считает, что процентная ставка при просрочке платежей должна быть установлена в размере предельной учетной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

НА ОСНОВАНИИ ИЗЛОЖЕННОГО СУД ЕДИНОГЛАСНО:

1. объявил жалобы по статьям 2 и 3 Конвенции, а также жалобу по статье 13 Конвенции в совокупности со статьей 2 Конвенции приемлемыми, а остальную часть жалобы неприемлемой;

2. постановил, что в данном деле имело место нарушение статьи 2 Конвенции в отношении Майдат Цинцаевой, Жарадат Дамаевой, Джанеты Дамаевой, Умара‑Хаджи Дамаева, Зуры Дамаевой и Зары Дамаевой;

3. постановил, что в данном деле имело место нарушение статьи 2 Конвенции в отношении отсутствия эффективного расследования обстоятельств, при которых погибли Майдат Цинцаева, Жарадат Дамаева, Джанета Дамаева, Умар‑Хаджи Дамаев, Зура Дамаева и Зара Дамаева;

4. постановил, что в отношении заявителя не имело места нарушение статьи 3 Конвенции;

5. постановил, что нет необходимости рассматривать жалобу на основании статьи 13 Конвенции в совокупности со статьей 2 Конвенции;

6. постановил:

(a) что Власти государства-ответчика в течение трех месяцев со дня вступления данного постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции должны выплатить в пользу заявителя:

(i) 300 000 (триста тысяч) евро плюс любой налог, который может быть взыскан с этой суммы, в качестве компенсации морального вреда, понесенного заявителем, в российских рублях по курсу на день выплаты;

(ii) 442 (четыреста сорок два) евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек плюс любые налоги, которые могут быть взысканы с заявителя;

(б) что по истечении вышеуказанного трехмесячного срока на названную выше сумму до момента ее выплаты подлежат начислению простые проценты в размере предельной учетной ставки по займам Европейского центрального банка плюс три процента;

7. отклонил остальные требования заявителя о справедливой компенсации.

Составлено на английском языке, уведомление о постановлении разослано в письменном виде 29 мая 2012 г., в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Андрэ Вампаш                                                                       Нина Вайич    
Заместитель Секретаря Секции                                            Председатель