ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

ПЕРВАЯ СЕКЦИЯ

ДЕЛО «БЕРЕСНЕВ против РОССИИ»

(Жалоба № 37975/02)

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

г. СТРАСБУРГ

Вынесено 18 апреля 2013 г.

Вступило в силу 18 июля 2013 г.

Настоящее постановление вступило в силу в порядке, установленном в пункте 2 статьи 44 Конвенции. Может быть подвергнуто редакционной правке.

По делу «Береснев против России»,

Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой, в состав которой вошли:

Изабелла Берро-Лефевр, Председатель,
Элизабет Штайнер,
Ханлар Гаджиев,
Мирьяна Лазарова Трайковска,
Юлия Лаффранк,
Ксения Туркович,
Дмитрий Дедов, судьи,
а также Сорен Нильсен, Секретарь Секции,

проведя 26 марта 2013 г. совещание по делу за закрытыми дверями,

вынес следующее постановление, утвержденное в вышеназванный день:

ПРОЦЕДУРА

1.  Дело было инициировано жалобой (№ 37975/02) против Российской Федерации, поступившей в Европейский Суд согласно статье 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее — «Конвенция») от гражданина Российской Федерации Владимира Сергеевича Береснева (далее — «заявитель») 5 октября 2002 г.

2.  Интересы Властей Российской Федерации (далее — «Власти») представляли В. Милинчук и впоследствии Г. Матюшкин — бывший и действующий Уполномоченный Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека соответственно.

3.  Заявитель утверждал, в частности, что условия его содержания под стражей в следственном изоляторе были бесчеловечными и унижающими достоинство, что он был избит в исправительной колонии, и что по этим фактам не было проведено эффективного расследования, а также что он был лишен возможности эффективным образом участвовать в разбирательстве по гражданскому делу против администрации колонии.

4.  17 января 2008 г. жалоба была коммуницирована Властям. Суд также решил рассмотреть жалобу по существу одновременно с решением вопроса о ее приемлемости (пункт 1 статьи 29).

ФАКТЫ

I.  ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

5.  Заявитель, 1979 года рождения, до задержания проживал в пос. им. Космодемьянского, Калининградская область. 20 декабря 1999 г. Калининградский областной суд (далее — «областной суд») признал заявителя (отбывающего наказание за совершение тяжких преступлений) виновным в дезорганизации деятельности учреждения, обеспечивающего изоляцию от общества и назначил заявителю наказание в виде лишения свободы сроком на 14 лет. Согласно последней имеющейся информации, представленной заявителем, для отбывания наказания он был направлен в исправительную колонию в пос. Славяновка Калининградской области.

А.  Условия содержания заявителя под стражей в СИЗО ИЗ­39/1 и судебное разбирательство по этому факту

6.  С 23 декабря 1999 г. по 26 июня 2000 г. заявитель содержался в СИЗО ИЗ­39/1 г. Калининграда, ожидая перевозки в Москву, где он должен был присутствовать при рассмотрении уголовного дела в отношении него в кассационном порядке. По словам заявителя, условия содержания в этом учреждении были ужасающими, так как камеры были грязными, переполненными и не имели ни малейших удобств. 26 июня 2000 г. заявитель был доставлен в следственный изолятор в Смоленске, и впоследствии в СИЗО ИЗ­48/3 в Москве. Он утверждает, что условия содержания в обоих учреждениях были аналогичны условиям СИЗО ИЗ­39/1.

7 .  13 января 2003 г. заявитель обратился в суд с иском к учреждению СИЗО ИЗ­39/1. Заявитель требовал 80 000 рублей в качестве компенсации морального вреда, причиненного ему вследствие ненадлежащих условий содержания в этом учреждении с 23 декабря 1999 г. по 26 июня 2000 г. В какой-то момент заявитель также подал в суд ходатайство о вызове в качестве свидетелей его бывших сокамерников. Он также ходатайствовал об обеспечении его личного участия в заседании.

8.  По утверждениям Властей, 10 марта 2003 г. Центральный районный суд г. Калининграда сообщил заявителю о его праве назначить представителя для представления его интересов в рамках этого разбирательства. Суд пояснил, что, с учетом того, что заявитель являлся осужденным, суд был не вправе вынести решение о его доставлении на слушание. Заявитель в ответ уведомил суд, что на привлечение представителя у него не было денег.

9.  27 марта 2003 г. Центральный районный суд провел слушание в отсутствие заявителя. Слушание было отложено; заявитель вновь был проинформирован о том, что обеспечить его личное присутствие было невозможно, и что он мог назначить представителя.

10.  22 апреля 2003 г. Центральный районный суд провел слушание в отсутствие заявителя и отказал в удовлетворении его иска. В заседании участвовали и были заслушаны представители ответчика. Свидетели вызваны не были. Суд установил, что заявитель не представил доказательств того, что его права были нарушены в ИЗ­39/1, как и того, что власти были ответственны за любые «душевные страдания или другие повреждения», якобы причиненные заявителю. Суд, среди прочего, постановил, что ответственность за переполненность камер в учреждении не могла быть возложена на власти.

11.  22 мая 2003 г. заявитель подал ходатайство в Центральный районный суд о предоставлении ему доступа к материалам дела. Оно осталось без ответа.

12.  30 июля 2003 г. областной суд в отсутствие заявителя оставил без изменения решение от 22 апреля 2003 г.

B.  Потеря личных вещей заявителя и последующее судебное разбирательство по этому факту

13.  12 октября 2000 г. заявитель был переведен в исправительную колонию ОМ-216/13 (далее – колония), находящуюся в пос. Славяновка Багратионовского района Калининградской области. По прибытии администрация колонии изъяла личные документы заявителя, письма и фотографии для осмотра. Заявитель утверждал, что впоследствии администрация потеряла их. Административные жалобы на халатность со стороны администрации остались безрезультатными.

14 .  16 октября 2001 г. (или, по утверждениям Властей, 23 октября 2001 г.) заявитель подал иск о возмещении ущерба к администрации колонии и Министерству финансов в связи с утратой его личного архива. Заявитель требовал 6 000 рублей в качестве компенсации материального ущерба и морального вреда.

15.  15 ноября 2001 г. Багратионовский районный суд Калининградской области (далее — «районный суд») назначил дату слушания и обязал ответчиков представить письменные замечания в ответ на исковое заявление Береснева В.С., истребовал личное дело заявителя из колонии, а также вызвал свидетеля — сотрудника колонии.

16.  Письмом от 21 ноября 2001 г. суд уведомил заявителя о дате предстоящего слушания и запросил его согласие на рассмотрение дела в его отсутствие. Районный суд разъяснил заявителю, что законом предусматривалась возможность доставления осужденного в суд только при исключительных обстоятельствах. В своем ответе заявитель настаивал на своем личном участии в заседании.

17.  Первое судебное заседание состоялось 14 декабря 2001 г. в отсутствие заявителя. Представитель колонии присутствовал. Суд отложил заседание на 30 января 2002 г. 14 января 2002 г. (по утверждениям Властей 9 января 2002 г.) суд направил письмо заявителю, в котором разъяснил ему, что законодательством, в частности статьей 77 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации, не предусматривалась возможность личного присутствия осужденных на слушаниях гражданских дел, а также посоветовал ему назначить представителя для представления его интересов в суде.

18.  Заявитель ответил, что у него не было представителя, и что он настаивал на своем личном участии.

19.  Второе слушание состоялось 30 января 2002 г., вновь в отсутствие заявителя и в присутствии представителей ответчиков. Заслушав представителей ответчиков, изучив документы и заслушав устные показания единственного присутствовавшего свидетеля (сотрудник колонии), районный суд отклонил иск заявителя. Суд пришел к выводу, что заявитель получил документы обратно и впоследствии сжег их. В решении суда также содержалась ссылка на заявление с подписью заявителя, о том, что он получил свое имущество.

20.  13 февраля 2002 г. заявитель обжаловал это решение. Он утверждал, что суд неправильно установил факты по делу из-за его отсутствия на слушаниях. Он также ходатайствовал об обеспечении его личного присутствия в суде кассационной инстанции.

21.  По результатам двух слушаний, состоявшихся 29 мая и 17 июля 2002 г. в отсутствие заявителя, областной суд оставил в силе решение от 30 января 2002 г. Суд постановил, что законодательство не предусматривало возможности доставить заявителя в суд, и что решение суда первой инстанции было законным.

C.  Жестокое обращение в колонии ОМ-216/13

1.  События 23 октября 2001 г. и последующее судебное разбирательство

(а)  Предполагаемое избиение

(i)  Версия событий в изложении заявителя

22.  В указанный период, заявитель отбывал наказание в виде лишения свободы в исправительной колонии ОМ-216/13. В октябре 2001 г. группа сотрудников отдела специального назначения Управления исполнения наказаний Министерства юстиции Российской Федерации по Калининградской области (далее также — «УИН») прибыла в колонию с целью проведения «операций по [обеспечению соблюдения] режима». В ходе обысков в жилых помещениях колонии сотрудниками отдела были обнаружены «запрещенные предметы».

23.  23 октября 2001 г. несколько сотрудников УИН вошли в камеру, в которой содержался заявитель, и приказали ему выйти из камеры. Заявителю сообщили, что его переводят в другой корпус колонии. Заявителя и его сокамерников подвели к входной двери, где они увидели две шеренги сотрудников в масках. Заявителю было приказано бежать между этими шеренгами к машине. Пока он бежал, он получил несколько ударов по спине и голове резиновыми дубинками. Сотрудники также били его ногами и натравили на него собаку.

24.  Поездка в другой корпус заняла несколько минут. При выходе из машины заявитель упал на колени. На обратном пути из автомобиля в корпус колонии заявитель и другие заключенные снова прошли через шеренги сотрудников в масках. Заявителя несколько раз ударили резиновыми палками и ногами.

25.  Заявитель утверждал, что его сокамерники Артёмов, Ск., Т., Г., Кс., Гр. и М. были подвергнуты такому же обращению на пути к автомобилю и назад. Подробное описание тех же событий в изложении Артёмова содержится в постановлении Европейского Суда по делу «Артёмов против России» (Artyomov v. Russia, жалоба № 14146/02, пункты 36 и далее, от 27 мая 2010 г.).

26.  Заявителя вместе с несколькими его сокамерниками (Артёмовым, Т. и М.) насильно привели в один из дворов колонии. Их выстроили в линию, заставив упереться руками об стену и поставить ноги на ширину плеч. После этого несколько охранников в масках подошли к заключенным и начали их избивать. Офицер толкнул заявителя и ударил его по ногам резиновой дубинкой. Заявителя также несколько раз ударили по коленям. Сотрудники сказали, что если заключенные не прекратят писать жалобы и продолжат плохо себя вести, в следующий раз их изобьют сильнее.

27.  После этого заявителю и другим заключенным было приказано пробежать «через коридор» к их камере. Пока заявитель бежал, его несколько раз ударили по спине, а также оскорбляли словесно. По словам заявителя, во время этого инцидента он получил не менее двадцати ударов.

28 .  В течение следующей недели заявитель неоднократно требовал предоставить ему врача. 2 ноября 2001 г. его посетил врач колонии Г. Заявитель рассказал ему об избиении 23 октября 2001 г. Он также показал врачу свое правое колено, которое распухло и было покрыто синяками. Врач написал в медицинской карте заявителя, что заявитель выпал из автомобиля.

(ii)  Версия событий в изложении Властей

29.  Власти отрицали применение физической силы по отношению к заявителю со ссылкой на результаты проверки, проведенной на национальном уровне (см. ниже).

(b)  Расследование по факту событий 23 октября 2001 г.

30 .  Вскоре после инцидента заявитель направил ряд жалоб на жестокое обращение в различные государственные органы, в том числе в прокуратуру Калининградской области.

31.  27 ноября 2001 г., 29 апреля и 10 июня 2002 г., 30 января 2003 г. прокуратура Калининградской области признала жалобы заявителя на события 23 октября 2001 г. необоснованными.

32.  5 июня 2003 г. заявитель подал заявление в областную прокуратуру, требуя возбудить уголовное дело по факту инцидента 23 октября 2001 г. По утверждениям Властей, 4 августа 2003 г. заявитель подал аналогичную жалобу прокурору по надзору за исправительными учреждениями.

33 .  6 августа 2003 г. прокурор К. вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Заявитель получил копию этого постановления 11 августа 2003 г. Прокурор пришел к выводу, что заявитель не подвергался насилию. Этот вывод был основан на письменных показаниях сотрудников колонии и ОСН УИН, которые отрицали обвинения в избиениях и в применении физический силы или «специальных средств» (термин, обозначающий такие предметы, как резиновые дубинки, наручники, и слезоточивый газ), а также на рапорт врача колонии, который показал, что заявитель не обращался за медицинской помощью в тот день. Прокуратура также сослалась на результаты предварительной проверки, проведенной по требованию других осужденных (Артёмова и Гр.).

34.  Заявитель подал еще несколько жалоб в прокуратуру, но они не принесли результата.

(c)  Судебное обжалование постановления прокурора об отказе в возбуждении уголовного дела

35.  14 августа 2003 г. заявитель подал жалобу на постановление от 6 августа 2003 г. об отказе в возбуждении уголовного дела. Он утверждал, что расследование было неполным, и просил суд обеспечить его участие в заседании. Он также просил о предоставлении бесплатной юридической помощи и обеспечении возможности встретиться со своим адвокатом до заседания суда.

36 .  29 сентября 2003 г. суд первой инстанции отклонил жалобу заявителя как необоснованную. В заседании приняли участие прокурор К., адвокат Д., который, как представляется, действовал от имени заявителя и был назначен властями. 18 ноября 2003 г. решение суда было оставлено без изменения. Заявитель был уведомлен об этом решении в письменном виде 5 декабря 2003 г.

2.  События 21 января 2002 г. и последующее судебное разбирательство

(а)  Предполагаемое избиение

37.  18 января 2002 г. около 260 заключенных колонии объявили голодовку. Около сорока заключенных нанесли себе увечья. Через три дня группа сотрудников отдела специального назначения Управления исполнения наказаний Министерства юстиции Российской Федерации по Калининградской области прибыла в колонию для оказания помощи в «проведении обысков в жилых помещениях колонии», поскольку голодовка и случаи членовредительства продолжались. Заявитель присоединился к коллективной голодовке в знак протеста против различных предполагаемых нарушений его прав.

(i)  Версия событий в изложении заявителя

38.  21 января 2002 г. около 15:00 заявитель услышал шум в коридоре, охранники открывали соседние камеры и приказывали заключенным выйти. Затем он услышал звуки ударов и стоны, которые сопровождались вопросом: «Почему вы отказываетесь от пищи?» Это продолжалось в течение следующих двух часов.

39.  В 17:00 охранники открыли камеру заявителя и приказали ему и другим его сокамерникам выйти в коридор. После этого люди в черных масках обездвижили заявителя и поставили его лицом к стене, заставив упереться руками в стену и поставить ноги на ширину плеч. Двое или трое из них начали избивать его кулаками, ногами и дубинками. В промежутках между ударами они спрашивали заявителя, почему он отказывается принимать пищу. Когда заявитель повернул голову в сторону человека, который задавал ему вопросы, его ударили и приказали смотреть только на стену. Избиение продолжалось, пока заявитель не упал. Затем его заставили встать и избиение продолжилось до тех пор, пока он вновь не упал. Это повторялось несколько раз.

40.  Один из мужчин затем сказал заявителю, что он и все другие объявившие голодовку спровоцировали администрацию на проведение этой операции, и что тюремные власти «сломают заявителя» и заставят его есть точно так же как и всех остальных. В следующий раз, продолжил мужчина, они убьют его и представят все так как если бы это было самоубийство. После этого заявителю было приказано вернуться в свою камеру и с этого момента принимать пищу.

41.  Когда заявитель встал и направился к камере, один из сотрудников колонии спросил его: «На кого ты подавал в суд?» Заявитель ответил, что он подавал в суд на администрацию колонии. После этого избиения продолжились. Заявитель упал и один из людей в масках начал прыгать на животе заявителя. Некоторое время спустя заявителя бросили обратно в камеру.

42.  Заявитель утверждал, что все его сокамерники, в частности Артёмов, Гр., Г., Кс. и Т. подверглись такому же обращению. Описание событий 21 января 2002 г. в изложении Артёмова, а также версия этих событий в изложении Властей содержатся в упоминавшемся выше постановлении по делу «Артёмов против России», пункты 46 и далее.

43.  Заявитель также указал, что у него были царапины и синяки по всему телу. Он утверждал, что в этом инциденте он получил не менее тридцати ударов.

44 .  Вскоре после инцидента заявителю была оказана медицинская помощь. Тем не менее, врач отказался фиксировать ушибы и другие травмы, имевшиеся на теле заявителя и на телах его сокамерников.

(ii)  Версия событий в изложении Властей

45.  Власти отрицали применение физической силы по отношению к заявителю со ссылкой на результаты проверки, проведенной на национальном уровне (см. ниже).

(b)  Расследование по факту событий 21 января 2002 г.

46.  Вскоре после инцидента заявитель направил ряд жалоб на жестокое обращение в различные государственные органы, в том числе в прокуратуру Калининградской области.

47.  В марте 2002 г. заявителя уведомили, что одна из его жалоб была направлена прокурору К.

48.  В неуказанный день заявитель был уведомлен, что его жалоба была отклонена. В ответе от 25 марта 2002 г., направленном одновременно на имя заявителя и на имена других задержанных, которые подали аналогичные жалобы, К. заявил, что по их утверждениям была проведена проверка и что они были признаны необоснованными. В письме, однако, подтверждалось, что 21 января 2002 г. группа сотрудников отдела специального назначения Министерства юстиции в действительности принимала участие в обысках в колонии, в которой содержался заявитель.

49.  21 октября 2002 г. заявитель подал заявление в областную прокуратуру, требуя возбудить уголовное дело по факту инцидента 21 января 2002 г. Заявитель утверждал, в частности, что проверка, проведенная прокурором К., была неэффективной. Он вновь описал события, произошедшие в тот день, и сослался на своих сокамерников как на потенциальных свидетелей. 15 ноября 2002 г. заявитель обратился в следственные органы с требованием допросить дополнительных свидетелей.

50.  В ответ заявителю сообщили, что 6 и 25 ноября 2002 г. его заявления были перенаправлены прокурору К.

51 .  20 ноября 2002 г. М., следователь прокуратуры, осуществляющей надзор за исправительными учреждениями Калининградской области, вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по жалобе заявителя. Заявитель получил копию этого постановления 4 декабря 2002 г. В постановлении, среди прочего, указывалось:

«Проведенной по делу проверкой установлено, что осужденные, на которых ссылается [заявитель], дают совершенно противоречивые показания.

Так, осужденный А. утверждает, что 21 января 2002 г. в 16:00 он видел в коридоре… сотрудника УИН [отдела специального назначения Управления исполнения наказаний Министерства юстиции Российской Федерации], который ударил ногой [заявителя] (А. не помнил какой ногой) по правой ноге. После этого [заявитель] упал. Сотрудник продолжал избивать [заявителя] и нанес не менее трех ударов по его телу. После этого подошел другой сотрудник УИН и начал прыгать на [заявителе], который лежал на полу. После этого они подняли [заявителя] и затащили его в камеру.

Осужденный Г. показал, что 21 января 2002 г. события имели место около 10 утра. Он видел, как [заявителя] непрерывно избивали трое сотрудников УИН и другие проходившие мимо сотрудники. [Заявитель] падал под ударами, вставал, после чего удары ногами, кулаками и резиновыми палками продолжались. Они нанесли ему не менее десяти ударов кулаками по спине, печени и бокам, а также десять ударов резиновыми дубинками по спине и ногам. После этого [заявитель] упал и они стали на нем прыгать.

Осужденный Т. показал, что события имели место 21 января 2002 г. в полдень. Он видел, как несколько сотрудников УИН (осужденный не смог уточнить, сколько их было) избивали [заявителя] руками и ногами, и нанесли не менее десяти ударов.

Осужденный М. показал, что 21 января 2002 г. в 14:00 он находился в своей камере, когда услышал стоны и звуки ударов, исходящие из коридора… М. заявил, что он слышал из своей камеры, как [заявителя] жестоко избивали, а также показал, что охранники заставили его отозвать свои жалобы и другие иски в отношении [администрации исправительного учреждения ИК­13]. Избиение продолжалось в течение двадцати минут».

В постановлении также говорилось следующее:

«…учитывая противоречия в объяснениях осужденных, не исключено, что они сговорились с целью дачи показаний, дискредитирующих сотрудников УИН. В то же время, администрация исправительного учреждения дает [заявителю] крайне негативную характеристику как лицу, постоянно нарушающему правила внутреннего распорядка колонии. Он также проявляет враждебность по отношению к другим заключенным, принимающим участие в факультативных мероприятиях, и придерживается «воровских традиций» и «законов». В период со 2 ноября 2000 г. по 15 октября 2002 г. на [заявителя] пятьдесят три раза налагались различные дисциплинарные взыскания».

Следователь пришел к выводу, что в возбуждении уголовного дела не было никакой необходимости. Таким образом, заявление о возбуждении уголовного дела, поданное заявителем, было отклонено.

(c)  Судебное разбирательство в связи с отказом прокурора начать расследование по факту событий 21 января 2002 г.

52.  18 декабря 2002 г. заявитель обжаловал постановление от 20 ноября 2002 г. в Центральный районный суд. Он утверждал, что расследование было неполным, и просил суд назначить адвоката для представления его интересов, а также обеспечить явку свидетелей в судебном заседании.

53.  Письмом от 16 января 2003 г. суд сообщил заявителю, что слушание по его делу было назначено на 10 февраля 2003 г. Суд отклонил ходатайство о вызове свидетелей и обеспечении участия заявителя в заседании лично, но согласился назначить адвоката для представления его интересов.

54.  23 января 2003 г. заявитель направил письмо в суд, в котором он настаивал на своем личном участии.

55.  Письмом от 4 февраля 2003 г. суд отклонил ходатайство заявителя о личном участии в заседании и согласился назначить встречу с адвокатом для заявителя.

56.  В неустановленный день суд отложил заседание, назначенное на 10 февраля 2003 г., до 17 марта 2003 г. Заявитель утверждает, что он ни разу не встречался с адвокатом.

57.  17 марта 2003 г. суд первой инстанции отклонил жалобу заявителя как необоснованную. В заседании приняли участие прокурор К. и назначенный адвокат, который, по-видимому, действовал от имени заявителя. 22 апреля 2003 г. решение от 17 марта 2003 г. было оставлено без изменения. Заявитель был уведомлен об этом постановлении 12 июня 2003 г.

3.  Разбирательство о компенсации за ущерб, причиненный избиениями

4 февраля 2002 г. заявитель подал иск о возмещении ущерба к колонии OM­216/13. Он жаловался на избиения 21 января 2002 г. В 2002–2003 г.г. заявитель подал ряд ходатайств. Он требовал обеспечить его личное участие в судебных заседаниях, истребовать некоторые документы из прокуратуры, а также ходатайствовал о вызове свидетелей. Заявитель также безуспешно попытался заявить отвод судье по его делу.

58.  26 апреля 2004 г. Багратионовский районный суд Калининградской области отказал в удовлетворении его исковых требований. Суд заслушал заявителя, его сокамерников и тюремных охранников, и опирался в своем решении на постановление прокурора от 20 ноября 2003 г. об отказе в возбуждении уголовного дела и на постановления судов от 17 марта и 22 апреля 2003 г. об оставлении этого постановления в силе.

59.  Заявитель обжаловал это решение и просил обеспечить его личное участия в заседании суда кассационной инстанции. 13 октября 2004 г. Калининградский областной суд, в отсутствие заявителя, оставил в силе решение от 26 апреля 2004 г.

D.  Предполагаемое вмешательство в переписку заявителя

60.  Письмом от 4 января 2003 г. заявитель уведомил Секретариат Суда, что 3 декабря 2003 г. администрация колонии отказала в отправке письма заявителя в Европейский Суд за счет колонии.

61.  Он также утверждал, что некоторые его письма не были отправлены вовсе, тогда как другие отправлялись со значительными задержками. Заявитель не упоминал какие-либо конкретные письма.

II.  СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО

62.  Соответствующее национальное законодательство и практику его применения см. в постановлении по делу «Артёмов против России», упомянутом выше, пункты 83 и далее.

ПРАВО

I.  ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 3 КОНВЕНЦИИ В СВЯЗИ С УСЛОВИЯМИ СОДЕРЖАНИЯ ЗАЯВИТЕЛЯ ПОД СТРАЖЕЙ

63.  Заявитель жаловался в рамках статьи 3 Конвенции на условия содержания в следственном изоляторе ИЗ-39/1 в период с 23 декабря 1999 г. по 26 июня 2000 г. Статья 3 Конвенции гласит:

«Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию».

А.  Доводы сторон

64.  Власти оспорили представленное заявителем описание условий содержания его под стражей в следственном изоляторе ИЗ-39/1.

65.  Власти описали различные способы правовой защиты, доступные заявителю в связи с его жалобой на условия содержания под стражей. Кроме того, они утверждали, что жалоба в этой части была подана с нарушением сроков, указанных в статье 35 Конвенции. Так, жалоба была подана 5 октября 2002 г., тогда как заявитель обжаловал срок содержания его под стражей, окончившийся 26 июня 2000 г. Власти настаивали, что было бы неверным отсчитывать шестимесячный срок с момента вынесения окончательного решения по гражданскому иску заявителя в отношении администрации колонии, поскольку в ряде ранее рассмотренных дел Европейский Суд постановил, что в российской правовой системе разбирательство по гражданскому делу не может считаться «эффективным средством правовой защиты» в значении статьи 35 Конвенции.

66.  Заявитель настаивал, что представленное им описание условий содержания в следственном изоляторе ИЗ-39/1 было верным. Заявитель также утверждал, что хотя он и подавал жалобы на условия содержания под стражей в различные административные органы, его жалобы не имели успеха. Он пришел к выводу об отсутствии у него эффективных средств правовой защиты, к которым он мог бы прибегнуть в отношении своих жалоб. Что касается разбирательства по гражданскому делу в отношении администрации следственного изолятора, заявитель настаивал, что иск был подан им в пределах установленных российским законом сроков для подобного вида исков. Он заключил, что день вынесения окончательного решения по этому делу (30 июля 2003 г.) должен считаться днем начала отсчета шестимесячного срока, установленного в статье 35 Конвенции.

B.  Оценка Суда

67.  Европейский Суд считает уместным сначала определить, соответствуют ли жалобы заявителя требованиям приемлемости, определенным в пункте 1 статьи 35 Конвенции, который гласит:

«Суд может принимать дело к рассмотрению только после того, как были исчерпаны все внутренние средства правовой защиты, как это предусмотрено общепризнанными нормами международного права, и в течение шести месяцев с даты вынесения окончательного решения по делу».

68.  Европейский Суд отмечает, что в деле «Артёмов против России», упомянутом выше, он рассматривал такую же ситуацию и схожие доводы сторон (см. пункты 101 и далее). С. Артёмов, как и заявитель по настоящему делу, жаловался на условия содержания в следственном изоляторе. Срок содержания его под стражей завершился более чем за шесть месяцев до подачи жалобы в Европейский Суд. После получения письма из Европейского Суда с разъяснением требования об исчерпании внутренних средств правовой защиты в соответствии со статьей 35 Конвенции, С. Артёмов, как и заявитель по настоящему делу, подал гражданский иск с требованием компенсации вреда в связи с предположительно ненадлежащими условиями содержания под стражей. По гражданским искам обоих заявителей Калининградский областной суд вынес решения и отклонил требования о возмещении вреда как необоснованные. Европейскому Суду необходимо было определить, могли ли подобные решения считаться «окончательными» в значении статьи 35 Конвенции.

69.  По делу С. Артёмова Европейский Суд дал отрицательный ответ (см. пункты 110 и далее). Суд пришел к выводу, что гражданский иск, поданный заявителем, не является средством правовой защиты по смыслу пункта 1 статьи 35 Конвенции и не может учитываться при применении правила шестимесячного срока. Европейский Суд также отметил, что первый гражданский иск заявителя был подан им со значительными задержками после окончания обжалуемого срока содержания под стражей. Суд использовал следующую аргументацию (пункт 116):

«Европейский Суд не усматривает причин, которые могли вынудить заявителя к столь длительному бездействию до обращения в национальный суд, кроме убежденности заявителя в бессмысленности подачи такого иска. Представляется, что обратиться в суд с жалобой на следственный изолятор он решил только после получения первого письма из Европейского Суда, в котором ему разъяснялся критерий приемлемости... Суд также не упускает из вида утверждение заявителя о том, что он с самого начала знал об отсутствии эффективных внутригосударственных средств правовой защиты в отношении его жалоб на условия содержания под стражей».

70.  С учетом данных обстоятельств, Европейский Суд пришел к выводу, что жалоба на условия содержания под стражей была подана С. Артёмовым, по меньшей мере, с опозданием на одни год и четыре месяца.

71.  Европейский Суд отмечает, что ситуация заявителя и его доводы в настоящем деле идентичны. Обжалуемый период содержания под стражей завершился 26 июня 2000 г., жалоба была подана им 5 октября 2002 г., а производство по гражданскому делу инициировано 13 января 2003 г. Европейский Суд приходит к выводу, что заявитель, должно быть, осознавал неэффективность подачи гражданского иска с требованием о взыскании компенсации вреда как средства правовой защиты, а также что шестимесячный срок следует отсчитывать от 26 июня 2000 г.

72.  Следовательно, данная жалоба является неприемлемой в связи с несоблюдением правила шестимесячного срока, установленного в пункте 1 статьи 35 Конвенции, и подлежит отклонению в соответствии с пунктом 4 статьи 35.

II.  ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 3 В СВЯЗИ С СОБЫТИЯМИ 23 ОКТЯБРЯ 2001 Г. И 21 ЯНВАРЯ 2002 Г.

73.  Заявитель жаловался, что 23 октября 2001 г. и 21 января 2002 г. он был избит и подвергнут унижениям сотрудниками отдела специального назначения УИН. Он также жаловался, ссылаясь на статью 13 Конвенции, что власти не провели эффективного расследования по факту событий 23 октября 2001 г. и 21 января 2002 г. Европейский Суд рассмотрит данную жалобу с точки зрения материально-правовых и процессуальных обязательств, вытекающих из указанной выше статьи 3.

А.  Доводы сторон

74.  Власти оспорили представленное заявителем описание событий. Они указали, что проверка по утверждениям заявителя не подтвердила факта нанесения побоев, что все сотрудники колонии отрицали данный факт, и что заключение проверки было исследовано судами и признано достоверным. Сотрудники уголовно-исполнительной системы осведомлены об уголовной и иной ответственности за дачу ложных показаний; их письменные показания заверены их подписями и официальными печатями, следовательно, им можно доверять. С другой стороны, заявитель не представил доказательств в поддержку своих утверждений. Показания С. Артёмова нельзя принимать во внимание, поскольку он содержался в другой камере. Следовательно, утверждения заявителя не были доказаны вне разумного сомнения.

75.  Власти не смогли предоставить составленные по результатам проверок документы. По их утверждениям, согласно действующим правилам, эти документы были уничтожены 28 ноября 2007 г.

76.  Власти далее утверждали, что, в отношении первого эпизода предполагаемых побоев (т.е. 23 октября 2001 г.), заявитель подал жалобу в прокуратуру только 4 августа 2003 г., спустя более чем два года с момента обжалуемых событий. Жалоба заявителя на второй эпизод (т.е. 21 января 2001 г.) также была подана «со значительной задержкой». В подобных обстоятельствах, эффективность любого расследования или проверки серьезно подрывается, что имеет место по вине заявителя. Власти заключили, что заявитель не исчерпал внутренние средства правовой защиты.

77.  Власти далее утверждали, что в распоряжении заявителя имелись эффективные внутренние средства правовой защиты. Например, у него имелась возможность подать жалобу администрации колонии на предполагаемое нарушение его прав. Подобных административных жалоб заявитель не подавал.

78.  Заявитель утверждал, что его версия событий соответствует действительности. По его словам, внутренние проверки по его утверждениям были поверхностными и поэтому их результаты не заслуживают доверия. В письменных жалобах во внутригосударственные органы власти заявитель подробно описал, каким образом его избивали, когда и кто конкретно. Однако сторона обвинения не допросила указанных им свидетелей. Несколько сокамерников заявителя, бывших свидетелями тех событий, подтвердили его версию, но сторона обвинения и суд оставили их показания без внимания.

79.  Заявитель настаивал, что в 2002–2003 гг. он неоднократно подавал жалобы на нанесение побоев 23 октября 2001 г. и 21 января 2002 г., что он направлял жалобы в различные органы государственной власти и различным должностным лицам, в том числе прокурорам, и что его ходатайство о возбуждении уголовного дела от 4 августа 2003 г. вовсе не являлось первым.

80.  Заявитель жаловался на невозможность для него участвовать в заседании суда, рассматривавшем его жалобу на предполагаемые побои. Заявитель подтвердил, что власти назначили ему адвоката на одно из слушаний. Однако он встретился с ним впервые перед самым началом заседания суда (примерно за двадцать минут до начала).

B.  Приемлемость

81.  Европейский Суд принимает во внимание возражения Властей о неисчерпании внутригосударственных средств правовой защиты. Он отмечает, что оно тесно связано с существом жалобы заявителя по статье 13, а именно о том, что у него не имелось эффективного средства правовой защиты в отношении нанесения побоев в колонии. Следовательно, данное возражение подлежит приобщению к существу жалобы.

82.  Суд также отмечает, что данная часть жалобы не является явно необоснованной по смыслу подпункта «а» пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он далее отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть признана приемлемой.

C.  Существо жалобы

1.  Общие принципы

83.  Общие принципы прецедентной практики Европейского Суда в сфере вопросов по статье 3 Конвенции, в особенности касающиеся установления фактов предполагаемого жестокого обращения, а также позитивного обязательства государства по обеспечению проведения эффективного расследования по утверждениям о жестоком обращении кратко изложены Судом в постановлении по делу «Артёмов против России»  (см. пункты 143 и далее, 174 и далее, с последующими ссылками).

2.  Имелось ли в распоряжении заявителя эффективное средство правовой защиты

84.  Возвращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что административная жалоба, поданная администрации колонии на действия сотрудников отдела специального назначения, по всей видимости, не является эффективным средством правовой защиты в указанных обстоятельствах. Властями не оспаривается тот факт, что «отряд специального назначения» был привлечен к восстановлению порядка в колонии по запросу администрации. Отряд специального назначения создан в рамках той же системы Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН), что и колония, и должен был действовать с полного согласия администрации колонии. Предположение о том, что заключенные, к которым применяли силу члены этого отряда, должны были подавать жалобы администрации колонии, противоречило бы правовому принципу nemo iudex in causa sua. 1

85.  Напротив, обе стороны по делу, по-видимому, согласны с тем, что подача предполагаемой жертвой жалобы в уголовно-правовом порядке была подходящим средством правовой защиты в отношении утверждений заявителя о нанесении побоев, по меньшей мере в теории. Вопрос состоит в том, было ли это средство правовой защиты, существующее в теории, эффективным на практике и, если нет, было ли это связано с действиями заявителя или органов власти.

86.  Власти утверждали, что эффективность данной меры была сведена на нет задержкой подачи заявителем жалобы в уголовно-правовом порядке в отношении побоев. Власти, однако, не представили комментариев по поводу утверждения заявителя (см. пункт 30 выше) о том, что до подачи официальной жалобы в областную прокуратуру в 2003 г. он отправил несколько писем в органы прокуратуры с жалобами на события 23 октября 2001 г. и 21 января 2002 г. и что он получил ответы на эти письма. Тексты этих официальных ответов можно найти в материалах дела, представленных заявителем и Властями.

87.  Европейский Суд далее повторяет свои выводы, сделанные в деле «Артёмов против России»  (пункты 48–49), когда он постановил, на основании доводов сторон и с учетом имеющихся в его распоряжении материалов дела, что вскоре после событий 23 октября 2002 г. и 21 января 2003 г. несколько заключенных подали жалобы в прокуратуру, и что 20 марта 2002 г. прокуратура Калининградской области отказала в возбуждении уголовного дела в связи с указанными событиями, не установив prima facie случая жестокого обращения. Из этого следует, что органы прокуратуры к марту 2002 г. были осведомлены о событиях в колонии. Следовательно, не имеет значения, когда заявитель подал официальную жалобу в уголовно-правовом порядке от своего имени.

88.  Европейский Суд приходит к выводу, что нельзя винить заявителя в неэффективности расследования. Следующий вопрос состоит в том, было ли указанное средство правовой защиты (жалоба в уголовно-правовом порядке, приводящая к возбуждению уголовного дела) эффективным на практике, и в какой степени Власти несут ответственность за его неэффективность.

89.  Европейский Суд отмечает, что Власти не представили материалы расследования («проверки») в отношении событий 23 октября 2002 г. и 21 января 2003 г., утверждая, что они были уничтожены 28 ноября 2007 г. Суд повторяет, что по делу «Артёмов против России», касающемуся тех же событий, жалоба по которому была коммуницирована Властям 13 октября 2005 г., они также не представили материалы проверки. Европейский Суд в этой связи отметил следующее (пункт 90):

«Европейский Суд далее отмечает, что, в целях оценки существа жалобы заявителя на жестокое обращение и ввиду характера его утверждений, он просил Власти представить копии всех материалов расследования, имеющих отношение к производству по делу в отношении сотрудников отдела специального назначения УИН. Власти, без указания каких-либо причин, не представили требуемых Европейским Судом материалов, ограничившись копиями отдельных протоколов и решений внутригосударственных органов власти, уже имеющимися в распоряжении Суда. В подобных обстоятельствах, Европейский Суд склонен сделать соответствующие выводы на основании поведения Властей, как и на основании отсутствия медицинского освидетельствования заявителя после событий 23 октября 2001 г.».

90.  Неясно, являлись ли материалы дела, якобы уничтоженные в 2007 г., теми же самыми, что и запрашивавшиеся Европейским Судом в 2005 г. в рамках разбирательства по делу «Артёмов против России». Если это одни и те же материалы, их уничтожение представляет собой явное нарушение Властями обязательства по оказанию Европейскому Суду содействия в проведении разбирательства по делу.

91.  Если же материалы расследования, касающиеся жалобы заявителя, хранились отдельно от материалов, касающихся жалобы С. Артёмова, их уничтожение все равно оказывается за пределами понимания. Ввиду запроса Европейским Судом материалов по делу С. Артёмова, само собой разумеется, что материалы, касающиеся дела заявителя, представляли особую важность для установления фактов по нему. Тем не менее, власти их уничтожили.

92.  Сложно сказать, являлось ли уничтожение указанных материалов результатом обычной халатности или умышленной попыткой воспрепятствовать разбирательствам в Европейском Суде. Как бы там ни было, Европейскому Суду придется выносить решение на основании имеющихся в его распоряжении документов и сделать подобные умозаключения в связи с непредоставлением Властями тех материалов дела, которые Суд считает необходимыми.

93.  Европейский Суд отмечает, что заявитель не смог представить медицинские справки, способные подтвердить его версию. Заявитель утверждал, что медицинские сотрудники колонии или отказались объяснить травмы нанесением побоев, или открыто отказались документально подтвердить наличие травм (см. пункты 28 и 44 выше).

94.  В свете всех обстоятельств дела, Европейский Суд считает, что отсутствие подтверждающих медицинских доказательств не является решающим. Версия заявителя о нанесении побоев подтверждена свидетельствами С. Артёмова. Более того, из материалов дела следует, несколько заключенных подали схожие жалобы на жестокое обращение в органы прокуратуры. Европейский Суд также напоминает свои выводы в постановлении по делу «Артёмов против России», в котором он указал, что применение силы сотрудниками отдела специального назначения привело к небезосновательной жалобе на жестокое обращение и что представители органов государственной власти были обязаны провести эффективное расследование (пункт 176). Европейский Суд не усматривает каких-либо причин для иных выводов в настоящем деле.

95.  Европейский Суд далее отмечает, что в постановлении по делу «Артёмов против России» он отметил ряд упущений во внутригосударственном разбирательстве. Так, Суд выразил критику в адрес органов следствия в связи с непроведением независимой медицинской экспертизы С.Артёмова (пункт 178), затягиванием расследования (пункт 179), отсутствием тщательности при проведении расследования и невозможностью для С. Артёмова принять в нем участие (пункт 180), а также избирательным подходом к оценке доказательств (пункт 181–182). Европейский Суд также отметил поверхностный характер последующих судебных разбирательств, в ходе которых рассматривались отказы прокурора в возбуждении уголовного дела (пункт 183). Все эти факты привели Европейский Суд к выводу, что расследование по уголовному делу в отношении событий 23 октября 2001 г. и 21 января 2003 г. было неэффективным. Вопрос состоит в том, в какой степени выводы Европейского Суда по делу «Артёмов против России»  применимы к настоящему делу.

96.  Европейский Суд полагает, что оба дела касаются одного и того же расследования в отношении событий 23 октября 2001 г. и 21 января 2002 г. Однако решения внутригосударственных органов власти об отказе в возбуждении уголовного дела по жалобам не были одними и теми же. Так, в деле «Артёмов против России» оспоренные решения были вынесены 20 марта 2002 г. (пункт 49) и 9 июля 2003 г. (пункт 53). Подобные решения в случае заявителя были вынесены 20 ноября 2002 г. (см. пункт 51 выше) и 6 августа 2003 г. (см. пункт 33 выше). Далее, в жалобе С. Артёмова также указан эпизод 7 ноября 2001 г. Заявитель на него не ссылался.

97.  Несмотря на указанные различия, не имеется свидетельств того, что решения по настоящему делу и делу С. Артёмова  выносились на основании разных расследований или что рассмотрение органами власти жалоб заявителя в уголовно-правовом порядке было более тщательным или беспристрастным. В настоящем деле Власти не представили правовых обоснований и не сослались на какие-либо факты, которые могли бы повлиять на обоснованность выводов Европейского Суда в постановлении по делу «Артёмов против России», касающихся неэффективности расследования в отношении событий 23 октября 2001 г. и 21 января 2002 г.

98.  Кроме того, Европейский Суд напоминает, что «отказ в возбуждении уголовного дела в ситуации, когда человек получил травмы, находясь под стражей в полиции, является серьезным нарушением процессуальных норм национального законодательства, что может подорвать надежность любых собранных доказательств» (см. постановление Европейского Суда от 24 января 2008 г. по делу «Маслова и Налбандов против России» (Maslova and Nalbandov v. Russia), жалоба № 839/02, пункты 94–96; а также постановление Европейского Суда от 5 июня 2012 г. по делу «Бунтов против России» (Buntov v. Russia), жалоба № 27026/10, пункт 132). В настоящем деле, несмотря на серьезность жалоб заявителя и других заключенных, органы прокуратуры ограничились «предварительной проверкой», вместо возбуждения полноценного «расследования по уголовному делу», что предоставляет предполагаемой жертве больше прав и гарантирует получение более надежных доказательств (см. анализ положения потерпевшего и свидетелей в ходе «проверки» в деле Бунтова, упомянутом выше, пункты 126 и далее).

99.  Суд приходит к выводу, что расследование, которое проводилось по утверждениям заявителя о жестоком обращении, не было эффективным и что у заявителя не имелось других средств правовой защиты в отношении его утверждений. Таким образом, Суд отклоняет возражение Властей о неисчерпании внутренних средств правовой защиты и считает, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в ее процессуальном аспекте.

3.  Был ли заявитель подвергнут жестокому обращению

100.  Далее Европейский Суд переходит к рассмотрению существа жалобы заявителя по статье 3 о нанесении побоев в колонии.

(а)  События 23 октября 2001 г.

101.  Суд повторяет, что в деле «Артёмов против России» он постановил, что заявителя по указанному делу 23 октября 2001 г., по меньшей мере, один раз ударили резиновой палкой сотрудники отдела специального назначения. В данном случае Европейский Суд строил рассуждения на основе ряда фактических данных (см. пункт 154), в частности на том факте, что заявитель был прикован к постели в течение трех дней после рассматриваемых событий, на показаниях одного из сотрудников о том, что заявителя ударили резиновой палкой, и показаниях одного из его сокамерников, Т. Помимо этого, Европейский Суд в полной мере учел непредоставление Властями материалов расследования по уголовному делу (пункт 155), непроведение ими независимой медицинской экспертизы заявителя после обжалуемых событий (см. пункты 150–153), а также непротиворечивость утверждений заявителя о жестоком обращении (см. пункт 155). Далее Европейский Суд заключил, что «применение силы было намеренным, карательным по природе и имело целью унизить заявителя и заставить его подчиняться. Кроме того, обращение, которому был подвергнут заявитель, по всей видимости, причинило ему душевные и физические страдания» (см. пункт 156).

102.  С учетом выводов, сделанных в постановлении по делу «Артёмов против России», Европейский Суд считает установленным, что 23 октября 2001 г. отдел специального назначения УИН вошел на территорию исправительной колонии OM-216/13 и провел там «операцию по обеспечению соблюдения режима». Причины проведения этой операции, как и конкретные указания сотрудникам отдела, остаются неясными. Однако определенно, что она не была направлена против конкретного заключенного, а, скорее, против всех заключенных колонии, или, по меньшей мере, многочисленной группы осужденных, называемых злостными нарушителями правил внутреннего распорядка. Соответственно, это являлось своеобразной «демонстрацией силы» администрацией колонии заключенным. Более того, все вышесказанное наводит на мысль о том, что операция была спланирована заранее: это «не было случайным явлением, способным повлечь непредсказуемые последствия, на которые сотрудники отдела специального назначения были вынуждены отреагировать без предварительной подготовки» (см. постановление по делу «Артёмов против России», пункт 170). В ходе этой операции сотрудники отдела применяли к таким осужденным физическую силу и дубинки, и, по меньшей мере в отношении С. Артёмова, подобное обращение не было оправдано его поведением и являлось, судя по всему, карательной мерой.

103.  Сложно сказать, наносили ли заявителю по настоящему делу удары руками или ногами, или оскорбляли ли его словесно или иным способом запугивали. Соответственно, Власти отрицали применение резиновых палок или иных форм физического насилия к заявителю в ходе операции 23 октября 2001 г. Однако он находился среди осужденных, подвергнутых, группой, подобному обращению. Это добавляет доверия его словам.

104.  Далее, Европейский Суд отмечает, что спустя несколько дней после проведения операции врач колонии зафиксировал наличие у заявителя травмы колена. Опять же, сложно установить, получил ли заявитель эту травму в результате применения силы сотрудниками отдела специального назначения в ходе спецоперации 23 октября 2001 г. В этой связи Европейский Суд констатирует, что к моменту коммуницирования жалобы Суд в явной форме запросил у Властей «копии медицинских документов, описывающих состояние здоровья заявителя в октябре 2001 г. и январе 2002 г.». Власти не предоставили такие документы, хотя они должны у них иметься. Отсюда Европейский Суд делает вывод, что травма колена, зафиксированная 2 ноября 2001 г., должно быть, каким-то образом связана с применением к заявителю силы 23 октября 2001 г.

105.  Аналогичным образом, непредоставление Властями медицинских записей предполагает, что независимая медицинская экспертиза состояния заявителя после событий 23 октября 2001 г. проведена не была. Это еще один довод в пользу версии заявителя.

106.  Европейский Суд также отмечает, что заявитель дал наглядное и подробное описание случая жестокого обращения, которому он предположительно был подвергнут, а также указал его место, время и длительность; Европейский Суд подчеркивает, что версия заявителя внутренне непротиворечива и в существенных моментах не отличается от версии С. Артёмова. Тот факт, что С. Артёмов содержался в другой камере, не влияет на вывод Европейского Суда, поскольку, как видно из описаний событий заявителем и С. Артёмовым, случаи жестокого обращения имели место в зонах общего доступа колонии.

107.  В подобных обстоятельствах, Европейский Суд готов согласиться с тем, что заявителя, а также несколько других заключенных, подвергли физическому насилию сотрудники отдела специального назначения в ходе спецоперации 23 октября 2001 г. Все доказательства свидетельствуют о том, что в ходе этой операции физическое насилие сопровождалось словесными оскорблениями и запугиванием осужденных (построение, присутствие сотрудников в масках, собак и т.п.), что повышало обычный уровень психологического дискомфорта, присущий жизни в тюрьме. Европейский Суд отмечает, что заявитель был молодым и здоровым мужчиной с уголовным прошлым и опытом нахождения в тюрьме. Однако, даже учитывая эти факторы, Европейский Суд считает, что обращение, которому его подвергли 23 октября 2001 г., должно было причинить ему боль и вызвать чувство унижения такой интенсивности, чтобы достичь «минимального уровня жестокости» и создать ситуацию, подпадающую под сферу действия статьи 3.

108.  В настоящем деле не имеется свидетельств того, что заявитель нападал на сотрудников колонии словесно или физически или что имелись иные веские причины для применения к нему силы (см. постановление Европейского Суда от 15 января 2009 г. по делу «Шаромов против России» (Sharomov v. Russia), жалоба № 8927/02, пункт 29). Европейский Суд напоминает, что он уже рассматривал дела, в которых физическое насилие применялось к заключенным в колониях «в качестве карательной меры или способа телесного наказания» (см. постановление Европейского Суда по делу «Дедовский и другие против России» (Dedovskiy and Others v. Russia), жалоба № 7178/03, пункты 75 и 83, ECHR 2008 (выдержки)). Европейский Суд не усматривает оправдания применению насилия в отношении заявителя по настоящему делу. Он приходит к выводу, что, как и в деле «Артёмов против России», в настоящем деле «применение силы было намеренным, карательным по природе и имело целью унизить заявителя и заставить его подчиняться» и что оно привело к получению, по меньшей мере, одной поддающейся выявлению травмы (колена). Европейский Суд приходит к выводу, что 23 октября 2001 г. заявителя подвергли пыткам. Следовательно, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в отношении указанных событий.

(b)  События 21 января 2002 г.

109.  Европейский Суд отмечает, что 21 января 2002 г. сотрудники отдела специального назначения УИН вновь провели «операцию по обеспечению соблюдения порядка» в колонии и что, по меньшей мере, к одному заключенному, а именно С. Артёмову, применялись резиновые дубинки в ответ на «неповиновение» (см. постановление по делу «Артёмов против России», пункт 166).

110.  Заявитель был среди заключенных, против которых была направлена спецоперация. Однако Власти отрицали применение к нему силы, утверждая, что заявитель, в отличие от С. Артёмова, не проявлял неповиновения, а потому для применения в его отношении силы причин не имелось. Более того, после эпизода 23 октября 2001 г. врачи зафиксировали наличие у заявителя травмы колена, а в отношении эпизода 21 января 2002 г. медицинских записей не имеется.

111.  Соответственно, доказательная база Европейского Суда для установления фактических обстоятельств в отношении второго эпизода несколько слабее. С другой стороны, имеются достаточные факты в поддержку утверждений заявителя о жестоком с ним обращении. Они следующие: (1) повод для проведения спецоперации, ее масштаб и запугивающий и «силовой» характер введения сил специального назначения; (2) тот факт, что физическое насилие применялось к некоторым заключенным без различий; (3) тот факт, что заявитель находился среди тех заключенных, против которых была направлена спецоперация, так что вероятность того, что он не избежал нанесения побоев, весьма высока, (4) непротиворечивость и подробность изложения событий заявителем, (5) отсутствие независимой медицинской экспертизы состояния заявителя после описываемых событий, (6) непредоставление Властями материалов внутригосударственного расследования по факту жалобы заявителя или жалоб других заключенных, и (7) непредоставление ими истории болезни заявителя или других документов медицинского характера, имеющих отношение к периоду после проведения спецоперации 21 января 2002 г. Этих фактов Европейскому Суду достаточно, чтобы заключить, что определенный вид физического и психологического насилия, по всей видимости, к заявителю в тот день применялся и что он не представлял собой непосредственную реакцию на его неподчинение или агрессивное поведение, а, скорее, представлял собой часть стратегии устрашения, использовавшейся администрацией колонии.

112.  Имеющихся у Европейского Суда доказательств недостаточно для вывода о том, что заявителя подвергли обращению, достигающему уровня «пыток». Поэтому Европейский Суд приходит к выводу, что 21 января 2002 г. заявителя подвергли «бесчеловечному и унижающему достоинство обращению или наказанию». Таким образом, в данном отношении имело место нарушение статьи 3 Конвенции.

III.  ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 6 КОНВЕНЦИИ

113.  Заявитель также жаловался, что он был лишен возможности лично участвовать в судебных заседаниях по рассмотрению гражданских исков, которые он подал в отношении администрации колонии. Он жаловался на нарушение принципа равенства сторон во время этих разбирательств. Он ссылался на статью 6 Конвенции, которая в части, имеющей отношение к настоящему делу, гласит следующее:

«Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях… имеет право на справедливое и публичное… разбирательство дела… судом…»

А.  Доводы сторон

114.  Власти утверждали, что в ходе судебных разбирательств по гражданским делам по искам заявителя, не было допущено никаких нарушений принципа равенства сторон. Во-первых, суды должным образом рассмотрели все доводы заявителя, содержащиеся в его письменных заявлениях. Во-вторых, суд истребовал личное дело заявителя из колонии и заслушал свидетеля — сотрудника колонии. В-третьих, заявитель получал все судебные документы, в том числе протоколы заседаний и документы, представленные ответчиками. Отсутствие заявителя было объективно оправдано тем, что он отбывает тюремное заключение в исправительной колонии, и что его доставление на слушания было невозможным. Он был проинформирован о его процессуальных правах, в том числе о праве на юридическую помощь, однако не воспользовался им.

115.  Заявитель продолжал настаивать на своих жалобах.

B.  Приемлемость

116.  Европейский Суд отмечает, что в данной части жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта «а» пункта 3 статьи 35 Конвенции. Суд также отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть признана приемлемой.

C.  Существо жалобы

117.  Европейский Суд отмечает, что заявитель не был доставлен на заседания, состоявшиеся 14 декабря 2001 г., 30 января, 29 мая, и 17 июля 2002 г. (в рамках гражданского разбирательства о предполагаемой утере его документов и личных вещей, см. пункт 14 и далее выше), а также 27 марта, 22 апреля, и 30 июля 2003 г. (в отношении условий содержания в следственном изоляторе, см. пункты 7 и далее выше). Заявитель не участвовал в заседаниях судов двух инстанций; его интересы никто не представлял и он, как представляется, не мог оплатить услуги адвоката. Представители стороны ответчиков же наоборот присутствовали и делали устные заявления.

118.  Власти утверждали, что законодательством не предусматривалась перевозка осужденных в суд для участия в заседаниях по гражданским делам. Европейский Суд осознает проблемы в области логистики и безопасности, которые может влечь за собой перевозка осужденного. В этой связи Суд отмечает, что в настоящем деле заявитель содержался под стражей в Калининградской области, и что суды, рассматривавшие его требования, равно как и ответчики, находились там же.

119.  Европейский Суд напоминает о своих выводах по делу «Скоробогатых против России» (Skorobogatykh v. Russia, жалоба № 4871/03, постановление от 22 декабря 2009 г.), которое касалось аналогичной жалобы от заключенного, отбывающего наказание в Калининградской области, которому не было разрешено участвовать  в заседаниях по его гражданскому делу:

«63.  …Европейский Суд принимает [довод властей Российской Федерации о том], что при рассмотрении иска заявителя о возмещении ущерба национальные суды действовали в строгом соответствии с применимыми нормами гражданского процессуального законодательства. Они должным образом уведомили его о его правах, в том числе о праве на юридическую помощь… Тем не менее, в данных обстоятельствах Суд не убежден, что присутствие его представителя в суде могло бы обеспечить эффективное, надлежащее и удовлетворительное представление позиции заявителя по делу.

64.  Европейский Суд отмечает, что исковые требования заявителя в значительной степени основывались на его личном опыте. Суд полагает, что его показания, описывающие условия содержания под стражей, о которых только заявитель имел непосредственные сведения, могли составить важную часть изложения позиции по делу истцом… Только заявитель мог, давая показания лично, обосновать свои жалобы и ответить на вопросы судей при их наличии.

65.  Европейский Суд также отмечает, что национальные суды отказали заявителю в личном участии, ссылаясь на отсутствие правовой нормы, требующей его присутствия в зале суда. В этой связи Европейский Суд также принимает к сведению другую возможность, которую национальные суды имели для обеспечения участия заявителя в разбирательстве. Районный суд мог провести заседание в исправительном учреждении, где заявитель отбывал наказание, как указывал Конституционный Суд в одном из своих определений по данному поводу… Тем не менее национальные суды не рассмотрели такую возможность».

120.  В деле «Артёмов против России» Европейский Суд пришел к аналогичному выводу и отметил следующее (пункт 204):

«…Заявитель не имел права на бесплатную юридическую помощь… В такой ситуации представлять его интересы мог только родственник, друг или знакомый. Однако, как следует из решений национальных судов, после того, как в личном участии заявителя было отказано, они не рассматривали способы обеспечения его эффективного участия в разбирательстве. Суды только отмечали, что заявитель уведомлен о своих процессуальных правах и может привлечь представителя. Они не навели справки относительно того, мог ли заявитель привлечь представителя, в частности, с учетом времени, проведенного им в заключении, имелось ли лицо, готовое представлять его интересы в национальных судах, и если да, мог ли он связаться с ним и выдать ему доверенность».

121.  Ситуация в настоящем деле практически идентична ситуациям в делах «Скоробогатых против России» и «Артёмов против России». Заявитель не был доставлен из колонии в суд и, таким образом, был не в состоянии изложить свою позицию по делу в устной форме в таких же условиях, в которых находились ответчики. Вопрос заключается в том, явилось ли это нарушением принципа «равенства сторон» или повлияло ли это на «справедливость» судебного разбирательства каким-то иным образом.

122.  Суд отмечает, что в рамках этих разбирательств заявитель выступал в двух ролях. Во-первых, он был истцом, т.е. стороной по делу. По этой причине его присутствие было необходимым с целью дать ему возможность принять непосредственное участие в рассмотрении доказательств, представленных ответчиками (в том числе свидетелями от их имени), и принимать участие в прениях сторон.

123.  Теоретически заявитель мог найти представителя, чтобы тот заменил его на слушании. Тем не менее, (а) у заявителя явно не было средств для оплаты услуг адвоката, и (б) нет никаких доказательств того, что у заявителя был друг или родственник, который был бы готов представлять его интересы.

124.  Европейский Суд признает, что пункт 1 статьи 6 Конвенции, как правило, не гарантирует права на юридическую помощь по гражданским делам. При этом, Суд отмечает, что заявитель находился в очень сложной ситуации: он был осужден к отбыванию длительного тюремного заключения. В этой связи Европейский Суд напоминает о своей предыдущей прецедентной практике о том, что российское законодательство не исключало возможности предоставления юридической помощи осужденным в таких случаях (см. постановление Европейского Суда от 20 мая 2010 г. по делу «Ларин против России» (Larin v. Russia), жалоба № 15034/02, пункты 53 и далее). Кроме того, настоящее дело демонстрирует, что такая возможность существовала на практике — для представления интересов заявителя по его гражданскому делу об избиениях в колонии национальными судами ему был назначен адвокат (см. пункт 36 выше). Заявитель утверждал, что назначенный государством адвокат не предоставил ему эффективной юридической помощи, но Европейский Суд сейчас не рассматривает этот вопрос. Важно то, что возможность назначения адвокатов в действительности существовала в то время, однако не была изучена национальными судами.

125.  Существовали и альтернативные способы обеспечения эффективного участия заявителя в судебных разбирательствах. Суды (а) могли провести заседание в исправительном учреждении (см. упоминавшееся выше постановление Европейского Суда по делу «Скоробогатых против России», пункт 65) или (б) проводить разбирательство при помощи видеоконференцсвязи, которая является известным способом осуществления судопроизводства в России, по крайней мере по уголовным делам (см. постановление Большой Палаты Европейского Суда от 2 ноября 2010 г. по делу «Сахновский против России» (Sakhnovskiy v. Russia), жалоба № 21272/03, пункт 99; постановление Европейского Суда от 14 января 2010 г. по делу «Шугаев против России» (Shugayev v. Russia), жалоба № 11020/03, пункт 54; и постановление Европейского Суда от 26 июня 2008 г. по делу «Шулепов против России» (Shulepov v. Russia), жалоба № 15435/03, пункт 13). Ничто не свидетельствует о том, что суды когда-либо рассматривали эти варианты.

126.  Наконец, Европейский Суд отмечает, что заявитель являлся не только истцом, но еще и важным свидетелем по своим собственным делам. Оба иска заявителя основывались на его личном опыте. Поэтому для суда было весьма важным заслушать заявителя лично и сформировать непосредственное мнение о достоверности его утверждений (см. постановление Европейского Суда от 10 мая 2007 г. по делу «Ковалев против России» (Kovalev v. Russia), жалоба № 78145/01, пункт 37, и постановление Европейского Суда от 15 октября 2009 г. по делу «Сокур против России» (Sokur v. Russia), жалоба № 23243/03, пункт 35). Опять же, это могло бы быть сделано путем проведения судебного заседания в колонии или при помощи видеоконференцсвязи.

127.  При таких обстоятельствах, Европейский Суд полагает, что в рамках разбирательств об условиях содержания заявителя под стражей в следственном изоляторе и о предполагаемой утере его документов и личных вещей национальные суды лишили заявителя возможности эффективным образом представлять свою позицию по его делу. Таким образом, в данном отношении имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции.

IV.  ДРУГИЕ ПРЕДПОЛАГАЕМЫЕ НАРУШЕНИЯ КОНВЕНЦИИ

128.  Заявитель представил ряд других жалоб, которые касались его содержания под стражей, предполагаемого вмешательства в его переписку, а также справедливости различных судебных разбирательств, в которых он принимал участие.

129.  В частности, заявитель жаловался, что администрация колонии отказались направлять письма в Европейский Суд за счет колонии. Он ссылался на статью 34 Конвенции, которая гласит следующее:

«Суд может принимать жалобы от любого физического лица, любой неправительственной организации или любой группы частных лиц, которые утверждают, что явились жертвами нарушения одной из Высоких Договаривающихся Сторон их прав, признанных в настоящей Конвенции или в Протоколах к ней. Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются никоим образом не препятствовать эффективному осуществлению этого права».

130.  Власти оспорили эти утверждения. Они указали, что заявитель адресовал несколько писем в Европейский Суд, и что, в соответствии с обычной практикой, все они были направлены в Суд за счет колонии. В ответ заявитель утверждал, что 3 декабря 2003 г. администрация колонии отказалась направить его письмо в Европейский Суд за счет колонии. Впоследствии ему пришлось отправить это письмо за свой счет. Рассмотрев имеющиеся в его распоряжении материалы, Европейский Суд не находит ни одного подтверждения того, что администрация отказалась нести почтовые расходы переписки заявителя с Судом. Из этого следует, что данная часть жалобы является необоснованной и подлежит отклонению на основании пунктов 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

131.  Европейский Суд рассмотрел оставшуюся часть жалоб, выдвинутых заявителем. Тем не менее, принимая во внимание все имеющиеся в его распоряжении материалы, Европейский Суд полагает, что они не содержат признаков нарушения прав и свобод, закрепленных в Конвенции или в Протоколах к ней. Из этого следует, что данная часть жалобы подлежит отклонению как явно необоснованная в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

V.  ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ

132.  Статья 41 Конвенции предусматривает следующее:

«Если Суд устанавливает, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».

A.  Ущерб

133.  Заявитель требовал присудить ему отдельные суммы денег за каждое предполагаемое нарушение, на которое он подал жалобы. В отношении эпизодов, по которым были установлены нарушения Конвенции (см. выше), заявитель требовал следующие суммы в качестве возмещения морального вреда:

-  30 000 евро за жестокое обращение 23 октября 2001 г.;

-  35 000 евро за жестокое обращение 21 января 2002 г.;

-  5 000 евро за непроведение расследования по утверждениям о жестоком обращении;

-  500 евро за каждый случай нарушения его права на эффективное представление своего гражданского дела в судах.

134.  Власти утверждали, что требования заявителя о компенсации морального вреда были чрезмерными.

135.  Европейский Суд напоминает о своих выводах в соответствии со статьей 41 Конвенции по делу «Артёмов против России». В этом деле Европейский Суд установил «сочетание особенно серьезных нарушений», в частности, в связи с условиями, в которых заявитель содержался под стражей, отсутствием эффективных средств правовой защиты в этом отношении, двумя эпизодами жестокого обращения с заявителем в исправительной колонии, отсутствием эффективного расследования по утверждениям о жестоком обращении, и невозможностью для заявителя эффективным образом представлять свою позицию в рамках трех разбирательств по гражданским делам. В указанном деле Суд присудил заявителю 54 600 евро в качестве компенсации морального вреда. В настоящем деле жалоба заявителя на условия содержания под стражей была признана неприемлемой. Кроме этого, нарушение статьи 6 было установлено в отношении двух разбирательств по гражданским делам, а не в трех, как в деле «Артёмов против России». Принимая во внимание это, а также тот факт, что страдания и разочарование, испытанные заявителем по настоящему делу, должны были быть значительными, Европейский Суд на справедливой основе присуждает заявителю 45 000 евро в качестве компенсации морального вреда, плюс любой налог, которым может облагаться данная сумма.

B.  Расходы и издержки

136.  Заявитель также требовал 100 евро в качестве компенсации за издержки и расходы, понесенные в ходе разбирательства в Суде.

137.  Власти утверждали, что не было никаких доказательств того, что такие расходы действительно были понесены заявителем.

138.  В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение судебных расходов и издержек только в той мере, в какой он доказал, что такие расходы и издержки действительно имели место, были понесены по необходимости и являлись разумными с точки зрения их размера. В настоящем деле Суд отмечает, что заявитель не представил никаких доказательств (счета, квитанции и т.д.) в поддержку этого требования. Соответственно, Европейский Суд отклоняет требование о возмещении расходов и издержек.

C.  Проценты за просрочку платежа

139.  Суд считает приемлемым, что процентная ставка при просрочке платежа должна быть установлена в размере, равном предельной учетной ставке Европейского центрального банка, плюс три процента.

НА ОСНОВАНИИ ИЗЛОЖЕННОГО ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ЕДИНОГЛАСНО:

1.  Приобщает к существу дела возражение Властей о неисчерпании внутренних средств правовой защиты в отношении жалобы заявителя на жестокое обращение в исправительной колонии ОМ­216/13 23 октября 2001 г. и 21 января 2002 г. и отклоняет его;

2.  Объявляет жалобу на неэффективность расследования по факту жестокого обращения, касающуюся жестокого обращения как такового и того, что заявитель был лишен возможности участвовать в разбирательствах по гражданским делам (в которых рассматривались вопросы о предполагаемой утере его имущества и об условиях содержания под стражей в следственном изоляторе) приемлемой, а остальную часть жалобы — неприемлемой;

3.  Постановляет, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции ввиду непроведения властями эффективного расследования по утверждениям заявителя о жестоком обращении;

4.  Постановляет, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции ввиду жестокого обращения, которому заявитель был подвергнут в колонии 23 октября 2001 г. и 21 января 2002 г.;

5.  Постановляет, что имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции ввиду того, что заявитель был лишен возможности лично участвовать в двух судебных разбирательствах по гражданским делам, касавшимся предполагаемой утери его имущества и условий содержания под стражей в следственном изоляторе;

6.  Постановляет:

(a) что в течение трех месяцев со дня вступления данного постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции власти государства-ответчика должны выплатить заявителю 45 000 (сорок пять тысяч) евро, подлежащие переводу в российские рубли по курсу, действующему на день выплаты, включая любой налог, которым может облагаться данная сумма, в качестве компенсации морального вреда;

(b)  что с момента истечения вышеуказанного трехмесячного срока до момента выплаты компенсации на данную сумму начисляются простые проценты в размере, равном предельной учетной ставке Европейского центрального банка в течение периода выплаты пени, плюс три процента;

7.  Отклоняет остальные требования заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о постановлении направлено в письменном виде 18 апреля 2013 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

  

Сорен Нильсен                                                             Изабелла Берро-Лефевр
Секретарь                                                                          Председатель

1  Прим. переводчика: Nemo iudex in causa sua (лат.) - Никто не может быть судьей в собственном деле.