ЗАМЕЧАНИЯ

к третьему периодическому докладу Российской Федерации по Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания

Были подготовлены Сергеем Шимоволосом, директор Комитета против пыток, координатор программ Московской Хельсинской группы; Анной Беляковой, юрист Союза комитетов солдатских матерей России;

Александром  Гореликом, председатель Красноярского правозащитного Центра, профессор уголовного права, в 2001 году.

Часть 1

По статье 1.

12 ноября 1996 года Комитет против пыток Организации Объединенных наций при рассмотрении второго периодического Доклада Российской Федерации принял рекомендацию законодательно оформить включение в национальное уголовное право преступления "пытка" в качестве самостоятельного преступления.

13 июня 1996 года был принят новый Уголовный кодекс Российской Федерации. В этом кодексе отсутствует статья, предусматривающая уголовное наказание за применение пыток В течение последующих лет в Уголовный Кодекс внесено много изменений, однако ни одно из них не было направлено на установление уголовной ответственности за пытки. Правительство Российской Федерации за прошедший период также не вносила на рассмотрение Государственной Думы РФ соответствующих поправок в Кодекс.

Термин "пытка" содержится в 2-х статьях действующего Уголовного кодекса (п. “д” ч. 2 ст. 117 - истязание, ч. 2 ст. 302 - принуждение к дачи показаний), но не в качестве основного признака преступления, а только наряду с другими в качестве квалифицирующего признака, усиливающего наказание за основное преступление. Поэтому учет пытки в качестве признака, влияющего на квалификацию преступления, происходит только при рассмотрении дела по об ином преступлении. В результате правоохранительные органы не воспринимают пытки как отдельное тяжкое преступление, что подтверждается, в частности, отсутствием отдельного учета таких преступлений.

Утверждение, представленное в докладе России о том, что "правоприменитель исходит из определения понятия “пытки”, данного в Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных и унижающих достоинство видов обращения и наказания", не соответствует действительности и не подтверждено какими-либо примерами из практики – видимо, потому, что таких примеров просто нет.

Кроме того, практически во всех случаях заявления подсудимого о применении к нему пыток на судебном процессе суд не исследует обстоятельства принуждения и факт незаконности добытых обстоятельств, т.к. не рассматривает такое заявление как заявление о совершенном уголовном преступлении.

Соответственно, и в учебных программах и учебниках (в т.ч. в ВУЗах МВД), пытка определяется только как грубое, нестерпимо болезненное физическое насилие, хотя в Конвенции это понятие значительно шире и включает, в частности, также причинение нравственных страданий.

В период применения Уголовного Кодекса ни в одном из решений правоохранительных и судебных органов не применялась ссылка на Конвенцию. Генеральной Прокуратурой Российской Федерации не издано не одного распорядительного или нормативного акта, касающегося расследования случаев применения пыток, сам термин "пытки" встречается в контексте лишь в 2-х нормативно-распорядительных документах. Верховный суд Российской Федерации за период действия Уголовного Кодекса не разу не рассматривал и не обобщал практику применения законодательства об ответственности за применение пыток.

Ни в одном ведомственном нормативном и распорядительном акте не приводиться толкование понятия "пытка", данного в Конвенции, равно как не используется сама Конвенция. По этому сотрудники правоохранительных органов демонстрируют абсолютное незнание и как результат – не исполнение нормы абсолютного запрета применения пыток.

По статье 2.

В представленном Докладе России утверждается, что статьи Уголовного Кодекса, содержащее термин "пытки", расширяют смысл термина применимо ко всем субъекты права, обеспечивая "более полную защиту прав человека", а статьи УК РФ предусматривает уголовную ответственность не только в случае применения пыток должностным лицом, но и при применении пыток в бытовом контексте. В качестве примеров приводится ряд статей УК РФ, которые предусматривают ответственность за преступления против жизни, здоровья личной свободы и т. д., совершаемые одними гражданами против других граждан. Тем самым российский уголовный закон отходит от конвенционного определения пытки и расширяет эту дефиницию, на возможность чего указывает пункт 2 статьи 1 Конвенции.

Такие нормы действительно содержатся в УК РФ, но информация о них в Докладе не выдерживает критики и свидетельствует о непонимании основного смысла и целей Конвенции, направленной на предотвращение пыток со стороны должностных лиц или иных лиц, выступающих в официальном качестве. На это прямо указано в определении пытки в статье 1 Конвенции, о том же свидетельствуют другие положения Конвенции.

Так, в статье 16 также говорится о применении пыток должностными лицами; в статье 10 говорится об обучении по вопросам запрещения пыток персонала, к которому относятся должностные и приравненные к ним лица, а вовсе не все граждане; в статье 15 говорится о применении пыток при получении доказательств и т. д.

Неубедительна ссылка на пункт 2 статьи 1 Конвенции, в котором говорится о более широком применении Конвенции, так как в ней имеется в виду не расширение круга субъектов ответственности за применение пыток, а более широкое понимание оснований ответственности должностных лиц – например, в статье 16 говорится о предотвращении других актов жестокого, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения и наказания, которые не попадают под определение пытки, содержащееся в статье 1, причем снова подчеркивается, что имеются в виду действия должностных лиц (например, к таким актам можно приравнять условия содержания в тюрьмах, способствующие заболеванию туберкулезом, отсутствие надлежащей медицинской помощи и др.). Вместо этого в Докладе констатируется резолютивное содержание и бланкетный характер национального законодательства о "запрете пыток", "гуманизме", а также содержание статей Уголовного кодекса об ответственности за преступления, связанные с насилием.

Об этом же свидетельствуют и те части Доклада, в которых приводятся статистические данные только о преступлениях, совершенных должностными лицами, и о жалобах на их действия (с. 13, 35, 36 Доклада) и отдельно не приводятся данные о преступлениях, совершенных гражданами на бытовой почве.

Известно, что Конвенция против пыток (как, впрочем, и большинство других) направлена на предотвращение незаконных действий (или бездействия) исключительно со стороны властей и их представителей и вовсе не имеет в виду ответственность за бытовые ссоры и драки между гражданами, которые вообще не являются предметом международно-правового регулирования. Поэтому изложенное в Докладе расширение следует рассматривать как подмену одного понятия другим, попытку отвлечь внимание от основного вопроса, регулируемого Конвенцией.

Декларативность законодательных норм о запрете пыток и жестокого обращения подтверждается отсутствием системы контроля за их исполнением, противоречивыми директивами и правоприменительной практикой ведомств.

Так, наряду с резолютивной нормой части 2 статьи 5 Закона “О милиции”: “Милиции запрещается прибегать к пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению” в МВД РФ применяются инструкции по задержанию подозреваемых в совершении преступлений. В таких инструкциях и приказах даются указание на использовании не спровоцированного жестокого обращения, выражающегося в силовых приемах: сбивание на землю, фиксирование в причиняющих страдание и унижение позах (как, например: "растяжка" – длительное удержание человека у стены с цеплянными за шеей ладонями и широко раздвинутыми ногами).

Далее, в статье 4 Федерального закона “О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений” говорится о том, что содержание под стражей “не должно сопровождаться пытками, иными действиями, имеющими целью причинение физических или нравственных страданий подозреваемым и обвиняемым в совершении преступлений, содержащимся под стражей”. Однако, ни в одном известном случае обжалования ареста в суде, принимая решение об изменении меры содержания, суд не рассматривал в качестве довода и аргумента бесчеловечные условия содержания в следственном изоляторе, признанные "пыточными" (Доклад Специального докладчика г-на Найджела С. Родли, представленный в соответствии с резолюцией 1994/37 Комиссии по правам человека E/CN.4/1995/34/Add.).

В докладе России не представлен анализ об исполнении категорического императива о запрете пыток в условиях войны и политической нестабильности.

4 августа 1998 года вступил в силу Федеральный Закон "О борьбе с терроризмом". В противоречии с Конвенцией, он не содержит каких-либо запретов на применении пыток. Более того, в соответствии со ст. 21 Закона предусматривается освобождение от ответственности должностных лиц за причинение вреда. Несмотря на установленный законом принцип локального характера антитеррористической операции, его положения применялись в качестве законных оснований при проведении крупномасштабных военных операций на территории Дагестана и Чечни, с применением оружие массового поражения. Закон не предусматривает механизмов правовой защиты населения и гарантий соблюдения уголовного процесса. Так, в ст. 24 определен порядок проведения судебных слушаний в закрытых судебных заседаниях. Не правовой характер Закона стал одной из причин продолжающейся практики применения массовых пыток военнослужащими по отношению к гражданскому населению Чечни. (До настоящего времени ни в одном случаи применения "пыток" в Чечне виновный не понес наказания).

Практика терпимого отношения к пыткам в России подтверждается служебными отношениями в органах правопорядка. Должностные лица, уличенные в применении пыток, как правило, защищаются от уголовного преследования своими ведомствами.

В большинстве случаев, несмотря на доказуемость фактов применения пыток на дознании и следствии, виновные продолжают службу и не прекращают практику пыток. Так начальник следственного отдела прокуратуры Нижегородской области В.М. Муравьев по показаниям потерпевшего А. Михеева в сентябре 1998 г. лично руководил пытками. Однако до настоящего времени продолжает работать на той же должности.

Имеет место и тот факт, что сотрудники МВД, применяющие пытки, добиваются на практике лучших показателей раскрываемости преступлений, что становиться основанием для успешного продвижения по службе.

По статье 3

Действующая в России практика, касающаяся вопросов миграции и экстрадиции лиц, не связана с выяснением и установлением фактов применения пыток, жестокости и насилия со стороны государственных органов в отношении таких лиц.

Несмотря на то, что Российская Федерация приняло оговорку в отказе в выдаче иностранному государству лица, “если имеются серьезные основания полагать, что лицо, в отношении которого поступил запрос о выдаче, было или будет подвергнуто в запрашивающем государстве пыткам или другим жестоким, бесчеловечным или унижающим достоинство видам обращения или наказания” не известно ни одного случая применения

такого отказа на практике по означенным основаниям.

Не выполнение обязательств по выяснению факта применения пыток к мигрантам подтверждается практикой признания беженцем иностранного лица. По заявлению лица о признании статуса беженца, в случае необходимости, направляется запрос на прежнее место жительства. Ответ об условиях его прежнего проживания, в частности по поводу преследования и применения пыток, готовится при участии органов местной власти. Таким образом, в такой формальной процедуре невозможно получить или подтвердить сведения о реальном преследовании человека местными органами власти. А если на такое лицо возбуждалось уголовное дело и в рамках уголовного преследования к нему применялись пытки, учитывается только факт возбуждения уголовного дела, который дает основания отказа в предоставлении статуса. Не применение обязательств по выяснению фактов применения пыток связано также с отсутствием в национальных законах и подзаконных актах такой процедуры (в частности, в ФЗ "О беженцах", от 19.02.93 г.).

По статье 4

Как отмечено выше, в российском законодательстве не только не установлен императивный характер запрета "пыток", он также отсутствует как бланкетный, т.е. не существует ни одного подзаконного акта, внедряющего к исполнению на практике мер по преследованию, наказанию виновных и выплаты компенсации потерпевшему.

Отдельное упоминание "пытки" как отягощающего признака преступления в статьях 117 и 302 дает основание лишь в отдельных случаях привлекать виновных к уголовной ответственности. В отличие от диспозиции Конвенции, уголовным преступлением в России не признается: причинение физических и психологических страданий без применения физической силы, а также попустительство или подстрекательство должностного лица к применению пыток.

Неполной, но наиболее близкой к диспозиции уголовной ответственности за применение "пытки", является часть 2 статьи 302 (принуждение к даче показаний с использованием пыток), предусматривающая наказание в виде лишения свободы на срок от двух до восьми лет. И хотя по аналогии с ответственностью за другие тяжкие преступления, предусмотрено меньшее наказание, однако, оценку ее применения следует соразмерять с правоприменительной практикой:

1). Число судебных приговоров по данной статье чрезвычайно, несоразмерно реальным преступлениям мало (по представленной прокуратурой статистике - 7-11 в год),

2) В большинстве случаев судебных приговоров выноситься наказание, не связанное с лишением свободы (например, к лишению свободы условно).

Что касается иных статей уголовного кодекса: 301 и 128 не содержат квалифицирующих признаков "пытки", а ст. 286 имеет чрезмерно широкий общеправовой характер и, как правило, не применяется в отношении совершаемых должностными лицами преступлений по факту "пытки".

В этой связи, можно констатировать, что в России отсутствует уголовное наказание за применение пыток, а наказание по схожей классификации настолько ограничено, что не несет правоохранительных и профилактических последствий.

По результатам социологических исследований, даже сами сотрудники правоохранительных органов считают применение незаконных методов дознания и следствия обыденным явлением: 44% опрошенных полагают, что незаконные методы допроса в милиции применяются часто, 52% - редко и 4% - никогда (Данные опроса 270 работников милиции и прокуратуры. Кафедра уголовного права юридического факультета Красноярского университета, 1998 г.).

Функции уголовного преследования (обвинения) возлагаются в России исключительно на органы прокуратуры. Прокуратура исполняет задачи, как уголовного преследования, так и надзора за деятельность правоохранительных органов. Органы прокуратуры оказываются в противоречивом положении исполнения функций, т.к. в большинстве случаев пытки применяются к подозреваемым в совершении уголовных преступлений с целью принуждения к дачи показаний и раскрытия преступления. Поскольку ведомственные интересы по уголовному преследованию подозреваемых являются приоритетными, органы прокуратуры занимают позицию невмешательства, либо поощрения практики применения пыток. Известны случаи, когда с целью получения признаний прокуроры непосредственно участвуют в пытках подозреваемых.

Заведомо неприязненное отношение к жалобам подследственных на применение пыток подтверждается следующей практикой:

1) Практически во всех случаях процедура расследования жалоб применяется формально и, как правило, сводиться исключительно к опросу потерпевшего и подозреваемых и, как следствие, – к отказу в возбуждения уголовного дела;

2) В большинстве случаев заявителя не уведомляют о принятии постановления об отказе возбуждения уголовного дела.

Факт не эффективности прокурорского надзора подтверждается представленной прокуратурой статистикой. Так, на число полученных в 1999 году прокуратурой жалоб на применение незаконных методов расследования (на практике, как правило, – с применением пыток) до судебного наказания доведено менее 0.1 %.

Контроль над деятельностью сотрудников МВД России осуществляет также подразделения собственной безопасности (УСБ МВД). Однако эффективной работу этих органа также нельзя признать, т.к. ее деятельность ограничена ведомственными интересами и довлеющими традициями репрессивного правосудия. Кроме того, УСБ МВД не правомочно самостоятельно возбуждать уголовные дела и имеет лишь полномочия проведения предварительного следствия и направления материалов дела в прокуратуру либо в УВД для решения о дисциплинарном наказании сотрудника. Как результат, из 10 подготовленных и доказательно проверенных материалов дел, лишь одно поддерживается прокурорским обвинением (по практике Приволжского УСБ МВД России, представленной статистике МВД).

Следует отметить, что бездействие прокуратуры в уголовном преследовании виновных в применении пытках определяет ситуацию неэффективности и даже бесполезности работы УСБ МВД. Такое положение дел стало одной из причин в поиске сотрудничества УСБ МВД с неправительственными организациями. В 2001 году подписано первое такого рода соглашение УСБ МВД Приволжского федерального округа с Нижегородским комитетом против пыток, предусматривающее среди прочего, осуществление общественного контроля по жалобам на применение пыток.

Как отмечено в докладе России, проблема неуставных отношений, превышение полномочий должностными лицами в Вооруженных силах продолжает оставаться одной из наиболее серьезных. Уголовным кодексом РФ предусмотрен целый ряд статей, предусматривающих ответственность за преступления, в частности, ст. 286 (Превышение должностных полномочий), по которой привлекаются к ответственности не только командиры, имеющие офицерское звание, но и военнослужащие по призыву (сержанты).

Система отношений в российской армии до сих пор строится по советскому, обезличенному типу, когда человеческая жизнь и достоинство не имеют никакой ценности. Существующая система провоцирует всех попадающих в нее людей на бесчеловечное обращение со своими подчиненными, сослуживцами…

Не оспаривая результаты криминологических исследований, изложенных в докладе России, необходимо отметить, что основными факторами, влияющими на ситуацию в Вооруженных силах, продолжают оставаться институциональные проблемы.

Указанные в докладе мероприятия, предпринимаемые военными прокурорами, играют позитивную, но не решающую роль. Существующая система военной юстиции, точнее, система дознания в воинских частях и военных судов не обеспечивает привлечения виновных лиц к ответственности, а, следовательно, цель общей превенции не достигается.

Сокрытие командирами воинских частей преступлений обусловлено личной не заинтересованностью и принципом “круговой поруки”. Именно командиры осуществляют дознание (статья 117 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР) по делам обо всех преступлениях, совершенных подчиненными им военнослужащими. В соответствии со ст. 118 УПК РСФСР на командиров возлагается принятие необходимых оперативно-розыскных и иных предусмотренных законом мер в целях обнаружения преступлений и лиц, их совершивших. Таким образом, полномочия, предусмотренные законом, позволяют командирам эффективно скрывать совершаемые в воинских частях преступления. Решение указанной проблемы невозможно без изменения действующего законодательства, лишения командиров права возбуждать уголовные дела, собирать доказательства, проводить оперативные мероприятия.

В тех редких случаях, когда дела о нарушениях правил уставных взаимоотношений, а также дела о превышении должностных полномочий доводятся до суда, система военной юстиции не гарантирует справедливое рассмотрение дела, привлечение виновных лиц к ответственности.

Несмотря на содержащиеся в Конституции РФ и федеральных законах положения о независимости судов, и, в частности, военных судов, последние не отвечают в полной мере требованиям независимости, необходимым для объективного и беспристрастного рассмотрения дел.

Судьи военных судов в Российской Федерации обладают двойственным статусом, являясь одновременно судьями и военнослужащими, что подтверждается следующими положениями:

1. Среди требований, предъявляемых к кандидатам на должность судьи военного суда, содержатся требование о заключении контракта для прохождения военной службы и наличие офицерского звания (статья 27 Федерального конституционного закона “О военных судах Российской Федерации” от 23 июня 1999 г. № 1-ФКЗ).

Кроме того, пункт 1 статьи 36 указанного Закона определяет порядок прохождения военной службы в военных судах: “судьи военных судов проходят военную службу в соответствии с Федеральным законом “О воинской обязанности и военной службе” с учетом положений настоящего Федерального конституционного закона”.

2. Статус военнослужащего предполагает принесение и исполнение присяги, статья 40 Федерального закона “О воинской обязанности и военной службе” содержит ее текст – “…Клянусь свято соблюдать Конституцию Российской Федерации, строго выполнять требования воинских уставов, приказы командиров и начальников…”.

3. Денежное содержание судьи военного суда состоит, в частности, из оклада по воинскому званию и должностного оклада (оклада по воинской должности).

В соответствии с пунктом 2 статьи 29 Федерального конституционного закона “О военных судах Российской Федерации” судьям военных судов и

Военной коллегии выплачиваются также оклады по воинским званиям по основаниям и в размерах, которые установлены для военнослужащих федеральным законом.

В соответствии с частью 1 пункта 2 ст. 12 Федерального закона “О статусе военнослужащих” от 27 мая 1998 г. размеры окладов по воинским званиям определяются Правительством Российской Федерации по представлению Министерства обороны Российской Федерации (иного федерального органа исполнительной власти, в котором федеральным законом предусмотрена военная служба).

Таким образом, процедура, установленная законом, предусматривает определение размера оклада по воинскому званию судьям военных судов Правительством РФ, то есть органом исполнительной власти.

Кроме того, Приказ Министерства обороны от 27 марта 1997 г. № 118 “О выплате судьям военных судов и военной коллегии Верховного суда Российской Федерации должностных окладов и ежемесячной надбавки к денежному содержанию”(зарегистрирован в Министерстве Юстиции РФ 8 июня 1998 г. № 1538) определяет порядок выплаты и размеры должностных окладов и дополнительных выплат судьям военных судов.

Двойственный статус судей подразумевает наличие у судей военных судов прав и обязанностей, свойственных как судьям, так и военнослужащим. Военная служба, в свою очередь, основана на единоначалии, строгом подчинении военнослужащих приказам вышестоящих командиров. Наличие статуса военнослужащего лишает судью военного суда внешних признаков независимости, необходимых для осуществления полномочий.

Безнаказанность лиц, совершающих преступления в Вооруженных силах, является одним из основных факторов, способствующих развитию таких негативных явлений как бесчеловечное и унижающее человеческое достоинство обращение и пытки. Как было показано выше, в Российской Федерации на законодательном уровне не создано условий для решения проблемы. Таким образом, необходимо отметить, что Россия не учла рекомендации Комитета ООН против пыток по второму периодическому докладу Российской Федерации: "создать независимый комитет по расследованию заявлений о применении пыток и бесчеловечном и унижающем достоинство обращении со стороны военнослужащих армии Российской Федерации"(А/52/44, пп. 31-43 от 14 ноября 1996 г. КОМИТЕТ ПРОТИВ ПЫТОК Выводы и рекомендации по второму периодическому докладу Российской Федерации, представленному в соответствии со статьей 19 Конвенции", 42. h) ).

Необходимо также отметить, что военные суды используют дифференцированный подход при назначении наказания офицерам и военнослужащим, проходящим военную службу по призыву. Офицеры, осужденные по ст. 286 УК РФ (превышение должностных полномочий), как правило, не приговариваются к наказаниям, связанным с лишением свободы, даже если в результате преступления наступили тяжкие последствия в виде смерти потерпевшего. Более того, часто продолжают исполнять свои обязанности. При таких обстоятельствах искоренение жестокого обращения командиров с подчиненными невозможно.

Отдельные замечания по пунктам доклада:

Пункт 55. До настоящего времени не введена в действие Инструкция “О мерах по обеспечению безопасности военнослужащих, содействующих уголовному правосудию, защите прав и законных интересов потерпевших от преступных действий”, проект которой рассматривался в 1999 году. Указанная инструкция является необходимым условием повышения эффективности расследования преступлений, совершаемых в вооруженных силах.

Пункт 61. Разъяснение призывникам права на защиту от противоправных действий сослуживцев и должностных лиц осуществлялось только в 1999 году, впоследствии подобная практика прекратилась.

Как указано в докладе нарушения законодательства при призыве на военную службу являются одним из факторов, влияющих на наличие неуставных отношений в армии. В то же время, несмотря на усилия прокуроров, их действия не сыграли позитивной роли в обеспечении законности призыва граждан на военную службу. Начавшиеся в 2000 году, до настоящего времени продолжаются и становятся с каждым призывом все более жестокими облавы на призывников в г. Москве. Призывники подвергаются унижающему достоинству обращению. Даже те из них, которые имеют право на отсрочку от призыва, задерживаются, под конвоем направляются в военные комиссариаты, где нередко содержатся в закрытых помещениях без еды, возможности позвонить домой, сообщить родственникам, где они находятся. Они также не имеют возможности связаться с юристами, представителями правозащитных организаций. Нередко такие призывники серьезно больны, и не в состоянии вынести тяжелые условия, существующие в российской армии.

Часть 2

По статье 5

В статье 12 УК РФ определен порядок уголовной ответственности в отношении лиц, совершивших преступление вне пределов России:

- граждане РФ и лица без гражданства подлежат уголовной ответственности, "если совершенное ими деяние признано преступлением в государстве, на территории которого оно было совершено".

- "Иностранные граждане и лица без гражданства, не проживающие постоянно в Российской Федерации, совершившие преступление вне пределов Российской Федерации, подлежат уголовной ответственности" в случаях, если преступление направлено против интересов Российской Федерации, и в случаях, предусмотренных международным договором РФ.

В иных национальных нормативных актах, в т.ч. в части V принятого Государственной Думой Уголовно-процессуального кодекса от 22 ноября 2001 года, не установлена международная юрисдикция за применение пыток.

Таким образом, существующий порядок общей юрисдикции не отвечает принятому в международном праве, определенному Конвенцией, принципу универсальной юрисдикции – преследования виновных в применении пытки на территории любого государства, также не имеется надлежащих механизмов его исполнения. Применяется также общеправовой срок давности в отношении к преступлениям таких лиц.

Между тем, до вступления в силу Уголовно- процессуального кодекса РФ с 1.06.2002 г. (в соответствии со ст. 3 Федерального закона от 18 декабря 2001 г. N 177-ФЗ "О введении в действие Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации" Признана не действующими на территории Российской Федерации Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик, утвержденные Законом СССР от 25 декабря 1958 года "Об утверждении Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик" (Ведомости Верховного Совета СССР, 1959, N 1, ст. 15), с последующими изменениями и дополнениями) Указом Президиума Верховного Совета СССР от 4 марта 1965 года "О наказании лиц, виновных в преступлениях против мира и человечности и военных преступлениях, независимо от времени совершения преступлений" был принят порядок преследования граждан, "которые в период Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. проводили активную карательную деятельность, принимали личное участие в убийствах и истязаниях советских людей", без применения срока давности. Однако, такая норма не получила дальнейшего развития в законодательстве.

По статьям 6-7.

Поскольку принцип универсальной международной юрисдикции в России не применяется, экстерриториальная процедура рассмотрения дел в отношении лиц, подозреваемых или обвиняемых в совершении пыток, предусмотренная ст. 6 Конвенции, Россией не соблюдается.

По статье 8

В соответствии с ч. 1 ст. 13 УК РФ, от 13.06.96 года "Граждане Российской Федерации, совершившие преступление на территории иностранного государства, не подлежат выдаче этому государству". Императивный характер этой нормы распространяется и на случаи совершаемых преступлений, указанных в статье 4 Конвенции. Положения об обязательстве выдачи таких лиц (совершивших пытки) не включены ни в один межгосударственный договор с государствами- участниками, касающихся вопросов экстрадиции лиц, совершивших уголовные преступления.

Вместе с тем, на практике пока не известно случаев обращения государств- участников по поводу выдачи лиц, обвиняемых применении пыток. Прецедент такого рода может быть инициирован в ближайшее время со стороны беженцев, подвергшихся пыткам на территории Чеченской республики и подследственных в России по условиям содержания в СИЗО (как, например, дело "Калашников против России" www.echr.coe.int).

В связи с тем, что преступление "пытка" не криминализирована, Россия не имеет серьезных оснований требовать выдачи лиц, виновных в таком преступлении, т.к. государство- участник вправе отказать в выдачи, выразив сомнение о том, что Россия способна осуществить правосудие (п.2-3 ст. 8 Конвенции).

Такой порядок продолжает внедрятся в национальное законодательство. Так, в статье 462 принятого в 2001 году Уголовно-процессуального Кодекса установлено положение, что выдача "иностранному государству иностранного гражданина или лицо без гражданства, находящихся на территории Российской Федерации, для уголовного преследования или исполнения приговора" возможно лишь "за деяния, которые являются уголовно наказуемыми по уголовному закону Российской Федерации и законам иностранного государства, направившего запрос о выдаче лица".

Таким, образом, статья 8 Конвенции Россией не исполняется, поскольку государство не имеет нормативных оснований ни в национальном, ни в договорном праве по преследованию виновных в совершении пыток.

По статье 9

Практических действий со стороны России в правовой помощи в отношении преступлений, перечисленных в статье 4 Конвенции, не имелось.

Ожидается, что в 2002 году будет создана прецедентная практика по процедуре рассмотрения Европейским судом жалоб граждан на нарушении статьи 3 Европейской Конвенции со стороны России. В настоящее время на стадии рассмотрения приемлемости находиться около 20 жалоб.

Большая часть жалоб на Россию по фактам применения пыток по ст. 3 подана в совокупности со статьей 13 Европейской Конвенции (отсутствие эффективных средств защиты).

По статье 10

Необходимо отметить, что наряду с общим повышением внимание к вопросам гуманизации и соблюдения прав человека со стороны Правительства России, ни в одном ведомстве не проводились специальные программы и не распространялись тематические информационные материалы, касающиеся категорического запрета и расследования дел о применении пыток.

Наиболее конкретные шаги по изучению и применению международного права сделаны Министерством юстиции РФ, особенно, в 2001 году. Так, приказом Минюста РФ, был создан отдел по гуманному обращению с заключенными и использованию зарубежного опыта и рекомендовано включить такие вопросы в планы работы и ввести штатных сотрудников, ответственные за данные вопросы в территориальных управлениях исполнения уголовного наказания. За период с 1996 года в целом улучшилось отношение в учреждениях, исполняющих уголовное наказание к предложениям НПО о передачи правовой и просветительской литературы в библиотеки учреждений. Это подтверждается обращениями начальников учреждений в адрес НПО с просьбой о передачи такой литературы. Однако в части учреждений сохранилась практика запрета на литературу по вопросам обеспечения прав заключенных.

Вместе с тем, в государственных ведомствах самостоятельно не проводятся образовательные программы, направленные на распространение знаний о правах заключенных и запрете применения пыток, не распространяется текст Конвенции и иных международных договоров, касающихся запрета пыток.

Полезной инициативой можно рассматривать факт издания плаката в 1998 году о правах задержанных, с упоминанием уголовной ответственности за применение пыток. Этот плакат, по распоряжению губернатора Нижегородской области, был размещен в изоляторах временного содержания и комнатах предварительного заключения УВД Нижегородской области.

Следует также отметить, что за рассматриваемый период с 1996 года Правительство России не придавало значение развитию просветительских программ на тему запрета пыток в государственных СМИ. Отмечалась также негативная реакция на инициативы НПО по обнародованию фактов и практики применения пыток в правоохранительных органах.

Одновременно растет число телевизионных передач, связанных с работой спецслужб в борьбе с криминальной преступностью. Представление информации носит тенденциозный, пропагандистский характер и изобилует кадрами насилия по отношению к подозреваемым в совершении уголовных преступлений. В освещении событий используется практика представления подозреваемых и обвиняемых как заведомых преступников до судебного решения. В крупных городах России (Москве, С. -Петербурге, Ростове-на-Дону, Нижнем Новгороде и др.) в общественных местах массово расклеиваются листовки с информацией о розыске лиц "в связи с совершением преступления" (в т. ч. в связи с террористической деятельностью) без оговорки "в подозрении" таких лиц в причастности к преступлению.

По статье 11

Наиболее важной в части ограничения применения пыток является норма уголовной ответственности, предусмотренная в ст. 302 УК РФ, от

13.06.96 (аналогичная норма была предусмотрена ст. 179 УК РСФСР). Неэффективность исполнения такой нормы на практике раннее уже отмечалась. Одним из обстоятельств не эффективности запрета на принуждение к дачи показаний является отсутствие должного порядка в организации уголовного расследования, контрольных механизмов и процедур.

Так, например, широко распространенной формой сотрудничества следователей и оперативных сотрудников милиции при расследовании преступлений является создание совместных оперативно-следственных групп. При этом одним из обстоятельств, способствующих применению незаконных принудительных мер, является противоречащее закону распределение функций в этих группах. Оперативные работники задерживают подозреваемого, доставляют его в милицию и, под видом беседы, фактически допрашивают. В это время чаще всего применяются пытки. И только после получения в результате пыток “явки с повинной” или “чистосердечного признания” задержанного передают следователю. При проведении этих мер грубо нарушается ст. 51 Конституции РФ, так как задержанным не разъясняется их право не свидетельствовать против себя самого, а также право на защиту, так как допрашиваемые не имеют возможности воспользоваться услугами адвоката. Кроме того, нарушаются требования ст. 119 и 127 УПК РСФСР, в соответствии с которыми, следственные действия могут проводить только следователи, а органы дознания (оперативные работники) лишь в виде исключения, когда эти действия являются неотложными либо когда имеется поручение следователя.

На практике уголовного преследования, применяется порядок допроса подозреваемого в совершении преступления в качестве свидетеля, склоняя к дачи показаний против себя, в том числе с применением пыток.

Также, в обход процессуальным нормам, широко используется форма административного наказания лица, подозреваемого в совершении преступления. Задержанного осуждают к административному аресту на срок до 15 суток, нередко составляя ложные протоколы по административному нарушению правопорядка (например, по ст. 165. Злостное неповиновение законному распоряжению или требованию работника милиции или народного дружинника, ст. 158. Мелкое хулиганство "... то есть нецензурная брань в общественных местах, оскорбительное приставание к гражданам и другие подобные действия, нарушающие общественный порядок и спокойствие граждан", Кодекс РСФСР об административных правонарушениях от 20.06.84.). В этот период без предъявления обвинения, которое влечет гарантии правовой защиты, задержанного принуждают к даче показаний по уголовному делу, с применением насилия.

Применению пыток также способствуют господствующие в системе МВД методы оценки деятельности милиции, когда основным показателей является процент раскрываемости преступлений. Сотрудники оперативных служб ориентированы не столько на действительную раскрываемость преступлений, сколько на увеличение ее процента. Однако реальному повышению раскрываемости препятствует ряд объективных (слабая оснащенность органов милиции техническими средствами раскрытия преступлений) и субъективных факторов (низкий профессиональный уровень сотрудников, их неумение использовать предусмотренные законом способы оперативно-розыскной деятельности и другие). В результате основным доказательством причастности к преступлению становится признание подозреваемого, а главным средством его получения – применение пыток.

Остается не реализованной право гражданина на судебный порядок ареста и заключения под стражу, гарантированное ст. 22 Конституции России.

Декларируя приведение этой нормы в соответствие, Россия приняла оговорку в Конституции РФ и при ратификации Европейской Конвенции по защите прав человека и основных свобод (Федеральным законом от 30.03.98 № 54-ФЗ "О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней"), о том, что такая норма будет введена с новым УПК. Однако, с принятие нового УПК в 2001 г. норма ареста и заключения под стражу исключительно судебным решением вновь отсрочена с введением в действие только с 1 января 2004 г. (Федеральный закон от 18 декабря 2001 г. N 177-ФЗ "О введении в действие Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации").

Между тем, относительная доля обвиняемых, арестованных прокурорами, составляла, только в период ратификации Европейской Конвенции, 36—42% от всех привлеченных к уголовной ответственности, приговоренных судами к лишению свободы — 35—40% ("Некоторые вопросы реализации уголовной политики в современных условиях". Центр содействия реформы уголовного правосудия).

В мае 1992 г. в УПК РСФСР были внесены поправки, которые сохраняли старый – внесудебный порядок арестов, но одновременно предоставляли арестованному право обжаловать в суде постановления прокурора на арест и продление срока содержания под стражей. С 1993 года наблюдалась тенденция быстрого роста числа обращений по обжалованию ареста в суды, а с 1995 до настающего времени – постепенного снижения. Одновременно снизилось число положительных решений по делу с более чем 13 % до менее 5 % – показателя неэффективности судебного обжалования ареста. Основной причиной его неэффективности можно назвать – корпоративную зависимость суда и правоохранительных органов: жалобы принимаются специально закрепленным судьей, в процессе рассматривается исключительно вопросы процессуальных нарушений, без оценки обоснованности ареста и степени общественной опасности подозреваемого. Неэффективность судебного обжалования ареста подтверждается и адвокатской практикой: так, только в 46 % процессах принимали участие адвокаты.

Вступившими в силу в 1997 году Уголовно-исполнительным кодексом Российской Федерации и Федеральным законом “О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений” были введены гуманизирующие нормы, направленные на улучшение условий содержания. Однако, на практике, в среднем на одного человека вместо введенной с 1 января 1998 г. федеральным законом нормы свободной площади в размере 4 м2 приходится 1,73 м2, а в некоторых СИЗО – 0,4–0,65 м2. Заведомая невозможность обеспечение данной нормой привело к реальному ухудшению контроля за санитарными нормами содержания. Всего же 60% зданий находится в аварийном или неудовлетворительном состоянии, требующем срочного ремонта, 26 СИЗО и тюрем признаны полностью непригодными к эксплуатации (Материалы Общественного центра содействия реформе уголовного правосудия www://prison.org).

С другой стороны, законом не определен срок рассмотрения дела в суде. А 60 % от общего количества заключенных СИЗО “числятся за судами”(Время конструктивных решений: Беседа с заместителем министра юстиции Юрием Ивановичем Калининым // Человек и тюрьма: Сб. информационных материалов. М., 2000. С. 45). Известны случаи, когда подсудимые в течение шести – семи лет ждали вынесения приговора, находясь в СИЗО.

Усилия, которые предпринимает ГУИН Минюста РФ, по уменьшению числа задержанных зачастую не приносят действенных результатов. Согласно данным его руководства, ежегодно из СИЗО до суда освобождается 125 тыс. человек, т.е. каждый четвертый. В основном в связи с прекращением уголовных дел на стадии дознания и предварительного следствия, а также в связи с изменением меры пресечения. Кроме того, в практику не введены альтернативные меры наказания, предусмотрены в УК РФ, применение которых могло бы реально способствовать уменьшению чрезмерности применения лишения свободы. Государственные затраты на содержание в СИЗО лиц, незаконно или необоснованно взятых под стражу, составляют в среднем более 206 млн. руб. в год (Целмс Г. Тайная жизнь следственного изолятора // Новые известия. 1999. 19 окт. № 194).

Меры, предусмотренные Правительством России для улучшения условий содержания подследственных, не выполнены. В частности, запланированная государственная программа по строительству и реконструкции СИЗО исполнена только на 5%.

В течение 1998-2001 гг. Правительство России приняло специальные решения по уменьшению численности заключенных: через проведение значительных амнистий, более широкого использования условно- досрочного освобождения (ФЗ "О внесение изменение и дополнений в УК РФ, УПК РСФСР, УИК РФ и другие законодательные акты РФ" от 9.03.2001 г.). Однако эти изменения не затронули принципов правосудия, касающиеся чрезмерности наказания связанного с заключением под стражу. В связи с этим, проблема чрезвычайной переполненности следственных изоляторов и бесчеловечные условия содержания заключенных в них, сохранилась практически без изменений. Таким образом, не выполнена рекомендация Комитета на 2-й периодический доклад России: "f) радикальным образом улучшить условия содержания в тюрьмах, в том числе, что касается размеров камер, оборудования тюрем, питания и санитарных условий".

Необходимо отметить, что в 2001 году были приняты решения, которые могут оказать существенное влияние на правоприменительную практику касающейся допроса и условия содержания задержанных:

1. Принята новая концепция приоритета работы органов МВД - возвращения доверия населения. В рамках этого решения в настоящее время МВД готовит пересмотр оценочных принципов работы подразделений с отказом от оценки результатов раскрываемости преступлений.

2. Принят новый Уголовно-процессуальный кодекс, в ст. 75 которого к недопустимым доказательствам отнесены "показания подозреваемого, обвиняемого, данные в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника, включая случаи отказа от защитника, и не подтвержденные подозреваемым, обвиняемым в суде".

3. В соответствии с постановлением Правительства от 15 октября 2001 г., № 727 "О порядке обеспечения пособий по обязательному медицинскому страхованию осужденных к лишению свободы и лиц, привлеченных к принудительному оплачиваемому труду" создана база для дополнительного правового контроля в ситуациях причинения вреда по вине сотрудников учреждений.

4. Совместным приказом Минюста и Минздрава утверждено Положение об освобождении отбывающих наказание по медицинским показаниям.

Остается актуальной проблема защиты прав заключенных. Зафиксировано множество случаев унизительного обращения с заключенными, неоправданного применения наказаний, использования физической силы и спецсредств. Во многих исправительных учреждениях заключенных за жалобы на администрацию водворяют в ШИЗО, карцер, ПКТ, наказывают иными способами. Осужденные не знают своих прав, не умеют их отстаивать законными способами, лишены возможности знакомиться с юридической и правовой литературой, которая продолжает изымается цензурой. Чрезмерный контроль администрации и устрашение новым наказанием затрудняют обращение заключенных за судебной защитой в случае обжалования действий администрации.

Гарантий не преследования и защиты потерпевших от неправомерных действий администрации в уголовно-исполнительном праве отсутствуют, и заявители, при подачи жалоб, подвергаются преследованию.

Частью 2 статьи 23 Уголовно-исполнительного кодекса РФ предусмотрено осуществление общественного контроля мест лишения свободы, регламентировать порядок которого, призван специальный федеральный закон. Проект такого закона "Об общественном контроле за обеспечением прав человека в местах принудительного содержания и о содействии общественных организаций их деятельности" уже принимался Государственной Думой в 2000 году, но был снят с рассмотрения в связи с отрицательным отзывом Правительства России. Несмотря на компромиссный характер проекта, согласованного с правоохранительными ведомствами, отрицательный отзыв был обоснован "недопустимостью осуществления контроля государственных учреждений общественными организациями"(Отзыв Правительства России № 4943п-П4 от 16.08.2001, за подписью Заместителя Председателя Правительства РФ В. Христенко). Таким образом, в России, в нарушении законодательства, общественный контроль действиями Правительства пресекается.

Негативную позицию к общественному контролю за практикой применения пыток занимает прокуратура. "Одновременно обращаю Ваше внимание на то, что в своей деятельности Вы не вправе подменять правоохранительные органы..."(Ответ начальника по надзору за следствием и дознанием Прокуратуры Нижегородской области П.К. Селиным от 01.02.2000 г., за № 15/1-71-2000 в адрес Комиссии по правам человека при администрации Нижегородской области).

Часть 3

По статье 12

В соответствии со ст. 125 УПК РСФСР, 226 УПК РФ предварительное следствие, решение о возбуждении уголовного дела, утверждение обвинительного заключения, направление уголовного дела в суд по статьям, связанным с применением пытки, относиться к исключительной компетенции прокуратуры.

В практике, практически во всех случаях обращения граждан по факту применения пыток прокуратура отказывает в возбуждении дела или, возбуждая дело, прекращает по нему производство.

Чаще всего, постановление о прекращении уголовного дела выноситься в соответствии со ст. 179 ч.2 УК РФ - по ст.5 п.1 УПК РФ “за отсутствием события преступления” или ст. 178 ч.2 УК РФ, - по ст. 6 УПК РФ “вследствие изменения обстановки”. В последнем случае, постановление обосновывается тем, что обвиняемые были уволены или понижены в должности, и по этому они более “не представляют общественной опасности”(Дело Черемных, по обвинению сотрудников УВД Летунова, Паршкова, 1997 г.: Летунов - уволен из органов МВД, Паршков - понижен в должности).

Заведомое бездействие прокуратуры объясняется противоречием совмещаемых функций прокуратуры в России в осуществлении надзора за законностью в ходе предварительного следствия и поддержки в суде по уголовным делам государственного обвинения. Таким образом, устанавливая факты применения пыток при проведении предварительных следственных действий, прокуратура фактически ослабляет позицию обвинения, подвергая сомнению законность добытых доказательств вины и возможность их использования в суде.

По этому, даже в тех случаях, когда дело возбуждалось, достаточных мер для эффективного расследования не предпринималось и дело закрывалось при первой же возможности. Чаще всего дела по таким жалобам вообще не возбуждаются, а проверка в порядке ст. 109 УПК РСФСР зачастую сводится к получению от органов милиции акта служебной проверки по предмету жалобы.

Обжалование постановления прокуратуры в большинстве случаев приводит к вторичному прекращению уголовного дела. Повторение процессуальной процедуры возбуждения и прекращения уголовного дела, по настоянию потерпевшего может продолжаться многократно, без проведения реального расследования дела (имеются случаи повторения такой процедуры более 10 раз, что может занимать несколько лет).

В соответствии со ст. 2391, 2392 Гражданско-процессуального Кодекса РСФСР от 11 июня 1964 г., с внесенными изменениями, Закона РФ от 27 апреля 1993 г. № 4866-1 "Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан" гражданин имеет право обжаловать действия и бездействия органов власти и должностных лиц, в связи с уголовным преследованием виновных в применении пыток. Практически во всех случая граждане обращаются в суд в связи с бездействием органов прокуратуры (в т.ч. при нарушении сроков дознания и следствия) и на отказ в возбуждении либо прекращение уголовного дела. В соответствии с судебной практикой (Постановление Конституционного Суда РФ от 29 апреля 1998 г. N 13-П "По делу о проверке конституционности части четвертой статьи 113 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с запросом Костомукшского городского суда Республики Карелия") дела об обжаловании действий и бездействия прокуратуры подлежат рассмотрению в рамках уголовного производства (в соответствии с нормами УПК). Вместе с тем, в уголовном процессе прокурор не признается в качестве ответчика, по этому, такие процессы проходят с заведомым нарушением принципа равенства сторон, а также не позволяют потерпевшему заявлять исковые требования по возмещению вреда. Таким же образом, суд не рассматривает иски от потерпевших от пыток до завершения уголовного расследования и вынесения судебного приговора в отношении виновных в пытках.

В 1999-2000 гг. Институт законодательства и сравнительной политики при Правительстве России провел социологическое исследование по теме "Сокращение числа лиц, содержащихся под стражей и количества арестов". На вопрос "Считаете ли Вы эффективность деятельность органов прокуратуры по проверке заявлений подсудимых о применении к ним незаконных методов следствия?", дали отрицательный ответ, из числа опрошенных:

адвокаты - 92%,

судьи - 88%,

прокуроры - 43%

(Данные социсследований Института законодательства и сравнительного правоведения, 2000 г., рук. Руднев В.И., репрезентативно опрошено 193 судьи, 179 прокуроров, 116 адвокатов в 20 регионах России).

В этой связи необходимо констатировать, что надлежащей системы защиты потерпевших от пыток в России и эффективной процедуры расследования не имеется.

По статье 13

Ситуация отсутствия эффективной процедуры рассмотрения жалоб на пытки со стороны органов прокуратуры представлено в комментариях ст. 13.

По поводу исполнения обязательств государства по быстрому и беспристрастному рассмотрения жалоб можно отметить следующее:

- Нарушение процессуальных сроков по проведению дознания, предварительного следствия органами прокуратуры и МВД носит массовый характер.

- В большинстве случаев органы прокуратуры не выполняют обязательства по информированию заявителя (потерпевшего) о вынесении постановления об отказе в возбуждении уголовного дела или по его приостановлению.

- Практически во всех случаях имеется нарушение в соблюдении сроков рассмотрении жалобы судом (в соответствии со ст. 2396 ГПК РСФСР “жалоба рассматривается судом в десятидневный срок”), что чаще всего объясняется перегруженностью суда.

Жертвы пыток, обращающиеся с жалобой на действия государственных органов и должностных лиц, не могут воспользоваться защитой от преследования, такая защита в национальном законодательстве не предусмотрена.

Факт заявления о применении пыток сразу же становиться известным подозреваемым – в таких случая проводиться служебная проверка с опросом должностных лиц, на которые указал потерпевший. В период проверки подозреваемые (виновные) в применении пыток, как правило, не отстраняются от должностных обязанностей.

В такой ситуации, обвиняемые должностные лица не ограничены в преследовании, шантаже потерпевшего, используя, при этом, должностное положение: встречаются с потерпевшим с целью запугивания либо подкупа. Такие же действия применяются в отношении свидетелей.

Следует отметить, что применение пытки не воспринимается правоохранительными органами как общественно опасные действия, по этому подозреваемое должностное лицо, как правило, пользуется поддержкой своих коллег по службе.

Так, отдел РОВД Нижегородского района г. Н. Новгорода в январе 2002 г. направил на судебный процесс общественного защитника подсудимому сотруднику РОВД Иванову, который применял пытки к несовершеннолетнему М. В. Подсвирову.

В некоторых случаях, прокурор, ведущий проверку жалобы и расследование, не только не принимает мер по защите жертвы, но и убеждает потерпевшего отказаться от жалобы.

В том случае, если потерпевший от пыток обвиняется в совершении уголовного преступления и содержится под стражей в период дознания и следствия он находиться в полной зависимости от следователя, который применял или санкционировал пытки. Заявление о пытках становиться поводом для новых истязаний, запугивания и угроз, в том числе, по отношению к родственникам обвиняемого. Во многих случаях, жертва пыток, обвиняемая в совершении уголовного преступления, отказывается от жалобы, под угрозой вынесения более тяжкого обвинения. В тех случаях, когда уголовное дело прекращается, по тем или иным основаниям, а обвиняемый обращается с жалобой на пытки, этот факт становиться причиной нового возбуждения уголовного дела, в т.ч. по инспирированным основаниям. Зачастую жертва пыток отказывается от жалобы в интересах прекращения уголовного дела против него.

Большинство адвокатов предпочитают не заявлять ходатайство в судебном процессе о применении пыток при принуждении к даче показаний в отношении подзащитного, так как без помощи оперативных органов они не могут представить доказательств и полагают, что такое заявление вызовет негативную реакцию судьи. Действительно, в большинстве процессах, где заявляются такие ходатайства, судьи выражают сомнение в таком факте, мотивируя свое суждение тем, что "обвиняемый пытается уйти от правосудия".

Особую озабоченность вызывает ситуация в Чеченской Республике, где с 1999 года, в результате ведения военных действий на всей территории практически ликвидирована система правосудия и институты самоуправления.

Предпринимаемые Правительством России меры по воссозданию правовой системы являются явно недостаточными.

Так, в Чеченской Республике с 2000 г. создано управление судебного департамента, выделены штатные единицы для Верховного суда ЧР и 15 районных судов. Однако до сих пор на территории Чеченской Республики суды окончательно не сформированы и работать не начали. А это означает, что жители Чечни лишены главного механизма защиты их законных прав. Это же ведет к увеличению сроков нахождения обвиняемых под стражей.

В тоже время, суды в других субъектах РФ не принимают к рассмотрению жалобы на нарушение на территории Чечни законных прав жителей этой республики.

Отсутствие судебной защиты на протяжении всего периода проведения военной операции в Чеченской Республике стало причиной для непосредственного обращения жителей Чечни в Европейский суд по правам человека в Страсбурге.

В июне и июле 2000 г. в Чечне стала работать воссозданная коллегия адвокатов Чеченской Республики (председатель - У. Абдулкадыров, 39 адвокатов). Этот факт, безусловно, оказывает положительное влияние на ситуацию с правами человека на территории Чечни. Однако адвокатская помощь остается недоступной для абсолютного большинства нуждающихся в ней жителей Чечни. С одной стороны, пока количество работающих адвокатов явно недостаточно. С другой стороны, у большинства пострадавших людей, родственников задержанных и арестованных и т.п. нет денег для оплаты адвокатских услуг. Дополнительную сложность создает то, что единственный следственный изолятор в Чечне расположен в Чернокозово (Наурский район), а следственные бригады часто базируются в Моздоке (Северная Осетия).

Адвокатам, ведущим дела арестованных, приходится преодолевать значительные расстояния по дорогам Чечни и выезжать за ее пределы. Все это в нынешних условиях связано со значительными трудностями и даже опасностями. Адвокаты нередко не могут добиться встречи с сотрудниками прокуратуры или следственных бригад (ПЦ “Мемориал” О ситуации в области соблюдения прав человека в ЧР Июнь-июль 2000 г.).

За период военных действий в Чечне правозащитными организациями выявлено и документировано сотни случаев применения пыток со стороны сотрудников правоохранительных органов и МВД в отношении к гражданскому населению и задержанным по подозрению в преступлениях. В подавляющем большинстве случаев, при обращении за возбуждением уголовного дела, военная прокуратура в Чечне отказывала в возбуждении уголовного дела.

На середину сентября 2000 г., по сведениям ПЦ “Мемориал” аппарат специального представителя президента РФ принял уже более 8000 обращений. Более 50 % всех обращений – по поводу отсутствия сведений о задержанных и пропавших родственниках, ограничениях при передвижениях, фактах насилия, жестокого обращения со стороны военнослужащих и сотрудников правоохранительных органов, произвольных задержаниях, избиениях и незаконном содержании под арестом. В приеме граждан принимал участие и военный прокурор. Однако за период июль – середина сентября органами прокуратуры было возбуждено лишь два новых уголовных дела по фактам преступлений против жителей Чечни. При этом из 16 подобных уголовных дел, возбужденных ранее, 4 были прекращены либо за отсутствием состава преступления, либо за невозможностью установить виновного (Мемориал. Информационный бюллетень Правления Международного историко-просветительского, благотворительного и правозащитного общество “Мемориал”. №21. Ноябрь-декабрь 2000 г. стр 30).

Особую озабоченность вызывает система содержания под стражей задержанных в Чеченской Республики. Кроме СИЗО в Чернокозово, задержанные содержаться во временных местах содержания на блокпостах и в расположении воинских частей. Чаще всего это просто глубокие ямы; изоляторы временного содержания при создаваемых районных отделах милиции; крупные "фильтрационные пункты". Условия содержания в них бесчеловечны, процессуальный и гражданский контроль отсутствует.

В расположении воинских частей задержанных, как правило, содержат в глубоких (3-4 метра) ямах - такие же ямы используются как гауптвахты, где содержатся провинившиеся солдаты. Эти временные места содержания задержанных гражданских лиц совершенно незаконны.

В воинских частях ведутся первые допросы задержанных - происходит некое подобие дознания. Одно из таких мест - Ханкала, штаб Объединенной группировки федеральных сил. Люди, переведенные оттуда в другие места содержания (Толстой-Юрт, Чернокозово), утверждают, что именно на Ханкале обращение с задержанными и избиения в ходе допросов были особенно жестоки (28 февраля - 5 марта 2000 г Новая Газета "Если гибнут так, то это не победа").

В ходе боевых действий обычная практика спецназа – уничтожение пленных после "форсированного допроса". Сами методы допроса, соответственно, отличаются крайней жестокостью (переправлять в вышестоящие штабы для дальнейших допросов предполагается только особо ценных пленных). Очевидно, что подобная практика подразумевает полную секретность и, во всяком случае, не предполагает фиксацию факта задержания в едином реестре.

В этом ее отличие от российской системы мест заключения, которая даже при тотальном засекречивании предполагает строгий учет движения заключенных, осуществляемый "спецчастью".

По статье 14

На практике уголовного расследования дел о применении пыток факт признания потерпевшим не влечет правовых гарантий на получение компенсации. Потерпевший (жертва пыток) имеет те же правовые основания, которые представляет Гражданский кодекс, и действует исключительно в тех же правовых рамках искового производства, что и любой гражданин. Это означает, что:

1. Бремя доказывания возлагается на потерпевшего, который не обладает правоспособностью собирать документы в отношении действий должностных лиц.

Поскольку расследование проводиться органами прокуратуры, его результаты в доказывании факта пыток всецело зависят от позиции прокуратуры. В тех случаях, когда пытки применяются для получения признательных показаний, прокуратура не заинтересована в сборе доказательств по фактам пыток, т.к. такие доказательства могут поставить под сомнение материалы уголовного обвинения в отношении жертвы пыток.

2. В соответствии со ст. 29 УПК РСФСР от 29.10.1960 иск рассматривается судом только в случае установления конкретного виновного лица и вынесения в отношении него обвинительного приговора.

Судебный процесс по уголовному обвинению виновных в применении пыток происходи как редкое исключение. Во многих случаях, когда факт и последствия применения пыток очевидны и доказуемы, прокуратура не устанавливает конкретных виновных лиц, и уголовное дело на этих основаниях прекращается. Однако, одно лишь признание статуса потерпевшего, для суда не является основанием для рассмотрения иска о возмещении причинения вреда.

Судья, принимающий решения о компенсации не имеет представления об обязательности компенсации и ее соразмерности причиненному ущербу.

Так, например в 2001 году решением суда потерпевшему от пыток гр. Подсвирову, получившему травму позвоночника и оставшемуся пожизненным инвалидом присуждена компенсация 5000 рублей ($165).

В статье 151 ГК РФ законодатель устанавливает принцип определения судом размера компенсации морального вреда и указывает ряд критериев, которые должны учитываться судом при определении размера компенсации: степени вины нарушителя, степени страданий, индивидуальные особенности потерпевшего и другие "заслуживающие внимание обстоятельства". В статье 1101 ГК РФ перечень критериев дополняется "учетом характера физических и нравственных страданий потерпевшего" и что "степень вины причинителя вреда должна учитываться только тогда, когда вина является основанием ответственности за причинение вреда, а также предписывается суду "исходить из требований разумности и справедливости".

Однако, ни в нормативных актах, ни в постановлениях Верховного суда РФ не устанавливается каких-либо правил применения этих критерий.

Существующая минимальная практика назначения компенсаций показывает, что размеры сумм компенсации отличаются чрезвычайным разнообразием (на порядок) и не содержат никакой осмысленной оценки.

Так, например, в одном из случаев обращения в 1998 году за компенсацией морального вреда, нанесенного в результате неправомерного содержания под стражей, Верховный суд направил ответ на надзорную жалобу, в которой рекомендовалось применять по аналогии Федеральный Закон "О реабилитации жертв политических репрессий". Согласно данному закону, судья должен был определить компенсацию за каждый месяц лишения свободы в размере 2/3 от минимального размера оплаты труда (МРОТ) (~ $15).

Отсутствие доступа к правосудию и бездеятельность прокуратуры при расследовании фактов применения пыток на территории Чеченской республики, не дает возможности получения компенсации потерпевшим. Ни в одном случае с 1995 года такая компенсация получена не была.

По статье 15

Во всех случаях заявления в подсудимого, потерпевшего, свидетеля о принуждении к даче показаний в уголовном процессе о применения к нему угроз, насилия, и пытки судом не проверяются. В соответствии с Постановлением Конституционного суда РФ от 14.01.2000 г. № 1-П "По делу о проверке конституционности отдельных положений УПК РСФСР, регулирующих полномочия суда по возбуждению уголовного дела в связи с жалобой гр. П.П. Смирновой и запросом Верховного суда РФ" суд не обладает правом возбуждения расследования и ограничен рассмотрением дела в судебном процессе рамками уголовного обвинения.

В некоторых случаях суд, принимая такие заявления, направляет их для проверки в прокуратуру. Прокуратура, выступая в процессе в лице обвинения и не заинтересованная в ослаблении своей позиции, не предпринимает мер по расследованию факта принуждения к даче показания. Безусловность этой практики подтверждает тот факт, что в России не имеется ни одного случая возбуждения уголовного дела по фактам пыток на основании ходатайства, заявленного в судебном процессе обвиняемым.

Практика суда присяжных благотворно влияет на реализацию правила исключения доказательств, добытых незаконным путем. Однако суд присяжных действует только в 9 регионах и рассматривает ограниченное число уголовных дел. Новый УПК призван распространить процедуру суда присяжных на все субъекты федерации с 2003 года. Вместе с тем, значительно сужается его правомочность: еще более ограничивается составы преступлений, которые рассматриваются судом присяжных и вводиться процедура отмены решения суда, не только по процессуальным нарушениям, но и по существу вердикта.

В ст. 75 принятого в 2001 году Уголовно-процессуального кодекс расширен перечень недопустимых доказательств, к которым отнесены также "показания подозреваемого, обвиняемого, данные в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника, включая случаи отказа от защитника, и не подтвержденные подозреваемым, обвиняемым в суде". Однако, в отсутствии эффективных механизмов контроля, такая норма, наряду с прочими, может остаться декларативной.

По статье 16

Отсутствие правового определения "пытки" и, как следствие – не понимания принципов ограничения насилия в правоприменительной практике приводит к чрезмерному применению различных форм жестокого обращения при обеспечении правопорядка и правосудия в России.

Особенно негативные последствия имеет практика широкого использования усиленных подразделений органов правопорядка. Регламентация действий таких подразделений (ОМОН, спецназ) основывается на пресечении опасных преступлений в экстремальных условиях. Как, например, при предотвращении террористических актов, когда допускается применение оружие и не ограничено – силы.

Между тем, такие органы широко применяются в условиях отсутствия какой – либо вооруженной угрозы. Так, специальные подразделения использовались при плановых проверках паспортного режима, в местах лишения свободы (при проведении плановых обысков), при исполнении судебных решений, связанных с отчуждением имущества, при необоснованном подозрении в совершении уголовного преступления.

Плановые проверки паспортного режима, под эгидой операции "Вихрь- антитеррор", как правило, проводились с 1999 г. в местах рыночной торговли, компактного проживания национальных меньшинств. Сотрудники спецподразделений задерживали граждан, условно отбирая их по национальным, возрастным и половым признакам. При этом не спровоцировано использовалась грубая физическая сила, спецсредства. Задержанных сгоняли в колонну, в шеренгу или скучено в толпу, применяя унижающие честь и достоинство приемы: на длительное время держали в неудобных позах: руки за головой, стоя на коленях, либо у стены – с широко раздвинутыми ногами. За попытку изменить позу, задержанных избивали.

При проникновении в помещения спец. подразделениями применяется методика активной агрессии: всех находящихся в помещении независимо от причастности к возможному преступлению заставляют лечь на пол, избивают ногами и оружием. Во время таких операций, направленных на пресечение уголовных преступлений, зачастую – случайным людям, наносятся значительные травмы.

В местах лишения свободы действия сотрудников специальных подразделений сопровождалось массовым избиением заключенных, изощренным унижением. Как правило, спецподразделения используются против нарушителей дисциплины и распорядка учреждения с целью запугать, сломить волю и выполнять все предписания администрации. Несмотря на то, что в местах лишения свободы с 1996 по 2000 г. были лишь единичные случаи массовых волнений, спецподразделения ГУВД сохраняется порядок их планового использования – в целях "профилактики".

Следует признать, что основным недостатком доклада России является то, что в нем в основном приводятся положения действующего законодательства и не содержится анализ того, как оно применяется на практике, т. е. насколько активно и эффективно государство борется с многочисленными фактами применения пыток, особенно со стороны органов милиции при допросах подозреваемых в совершении преступлений.